В какой-то мере вопрос об истории подходов к «измерению» бедности поднят в отдельных исследованиях современных социологов и экономистов – в частности, в работах социолога В.С. Сычевой.[41] Представляет известный интерес и библиографический указатель «Проблема бедности в России с в мире», разработанный в помощь студентам, изучающим тему «Проблемы бедности», на базе Новосибирского государственного техгологического университета в 2010 году. В указатель включены библиографические описания книг и статей на русском языке, так или иначе связанных с общими аспектами изучения бедности, в том числе, в историческом ключе, вышедших в 2005–2009 годах.[42]
В целом же можно констатировать, что для отечественной историографии история социальной политики, восприятий бедности и социальной помощи – относительно новое исследовательское поле.
В этой связи еще раз подчеркнем, что цель исторических очерков, положенных в основу данной книги, – частично заполнить существующую лакуну, «приоткрыв» для дальнейших исследований один из ключевых пластов этой «непаханной нивы» – историю отношения к бедности и помощи нуждающимся в стране, ставшей родоначальницей основных принципов современной социальной политики.
Глава 1
Законодательство о бедных и практики социального призрения в Англии конца XVII – первой половины XIX вв
Социальная структура английского общества в новое время
Английское общество Нового времени, по мнению большинства исследователей, представляло собой причудливое сочетание «старого» (существовавшего со времен средневековья) и «нового» (характерного для периода, находящегося на стыке новой и новейшей истории). Эта «причудливость» была характерна для всех сфер общественной жизни – от политики до идеологии, – но в социальной сфере она проявлялась, пожалуй, наиболее ярко. Один из английских историков заметил, что социальная структура «Туманного Альбиона» в Новое время выглядела как пирамида с узкой верхушкой и чрезвычайно широким основанием. С этим нельзя не согласиться.
На вершине британской «социальной лестницы» находилась так называемая земельная элита. На сегодняшний день, правда, всё ещё не существует единого мнения по вопросу о том, в какой степени аристократия XVIII столетия оставалась «замкнутой кастой», принадлежность к которой определялась сложившимися в веках экономическими, семейными, политическими, дружескими и другими связями. Следует признать, что английский земельный нобилитет действительно был неким раритетом для Европы XVIII в. – хотя бы в силу того, что титул пэра мог быть либо пожалован королем, либо унаследован, но лишь первенцем аристократа, поэтому число английских лордов мало изменилось за столетие с 1688 по 1780 гг. По словам историка Р. Портера, «английское пэрство везло мало пассажиров, но последних отличало впечатляющее корпоративное единство».[43] В то же время, как указывает исследователь Э. Уоссон, в течение XVIII столетия аристократия постепенно разрушала свою замкнутость, включаясь в новые экономические структуры и механизмы.
Так, например, достаточное распространение получили браки между детьми аристократов и «денежных людей». Такие браки были выгодны как лордам, чьи дела начинали приходить в упадок, так и «нуворишам», получавшим аристократический титул. Известно, что управляющий Английского банка и директор Ост-Индской компании, один из богатейших людей того времени Дж. Бэйтмен потратил много усилий на то, чтобы женить на дочери графа Сандерлэнда своего сына, ставшего вследствие этого брака виконтом Бэйтменом.