– Молодец, капитан. Ты никогда не сдавала своих позиций.

Все резко повернулись в сторону говорившего.

Это был седой старик, в темно синем костюме и белой рубашке с галстуком. Он встал из-за стола, выпрямился во весь свой высокий рост, и сразу же стала заметна военная выправка, вырабатывающаяся за годы службы у кадровых офицеров и остающаяся на всю жизнь.

Алла Борисовна сделала шаг в его сторону и внимательно вглядывалась в незнакомца. На ее лице тенью проносились воспоминания. Наконец, она узнала его, и ее глаза невольно наполнились слезами.

– Товарищ майор, – только и смогла выговорить она дрожащим голосом.

– Генерал-майор, – поправил ее старик. – Правда в отставке, – добавил он тут же и пошел к ней навстречу, широко раскинув руки.

Женщина бросилась к нему в объятия и зарыдала.

Тридцать долгих лет она держала свою волю в стальном кулаке. Тридцать лет не давала ни одной слезинке упасть из своих глаз. Она должна была быть сильной, чтобы выжить в этой жизни. И не просто выжить, но и дать достойную жизнь своему сыну.

Все эти годы она за что-то боролась. Сначала за жизнь, когда попала в госпиталь с пулевым ранением в затылок после очередной спецоперации в Афганистане, затем за право быть счастливой, когда людское осуждение за ребенка без мужа зашкаливало за все мыслимые и немыслимые нормы поведения. Потом была битва с ошалелой от вседозволенности и безнаказанности «братвой» за место под солнцем, когда надо было не просто жить, но и тащить за собой начинающийся бизнес – единственную надежду на лучшее будущее.

Алла давным-давно похоронила эти тяжелые воспоминания и в бессонные ночи своего одиночества боролась сама с собой, чтобы они не воскрешали в ее памяти.

Но сейчас вся эта лавина прошлого нахлынула на нее и в один миг прорвала несокрушимую преграду, которую женщина выстраивала годами.

– Игнат Иванович! Игнат Иванович, – повторяла она сквозь рыдания.

Генерал в отставке успокаивал ее, как мог, хотя сам еле сдерживался от нахлынувших чувств.

– Не плачь, дочка, – гладил он ее по голове. А голос его предательски дрожал.

Время как будто остановилось. Никто из присутствующих не смел нарушить эту гнетущую тишину. Ни ошеломленные случившимся Геннадий с Мариной, ни суровые федералы. Были слышны только всхлипы Аллы Борисовны на плече у генерала.

– Посмотри-ка, что я тебе привез, – бодрым голосом вдруг произнес он и, взяв за плечи женщину, отодвинул немного от себя, заглядывая ей в глаза.

Ободряюще мигнув ей одним глазом, он взял со стула кейс и положил на стол. Когда он открыл его, все трое подошли поближе, чтобы разглядеть содержимое. Военные, как ни в чем не бывало, сидели на своих местах, привыкшие ко всяким жизненным переворотам.

С губ Геннадия и Марины сорвался возглас удивления и восхищения от того, что они увидели перед собой. Алла по-детски широко улыбалась.

– Мои награды, – прошептала она и благодарно кивнула старику.

В кейсе на красной подушечке лежали, аккуратно приколотые, боевые ордена и медали. Там были два ордена «Красной звезды», несколько медалей «За Боевые заслуги», «За Отвагу» и другие награды.

«Тринадцать» – подсчитал математический ум Марины Ивановны.

– А вот это подарок на юбилей, – торжественно проговорил Игнат Иванович и взял отдельно лежащую коробочку из кейса.

Открыв ее, он вынул награду и протянул женщине. Она выпрямилась и приняла ее. На раскрытой ладони лежал орден «Красного Знамени» – высокая награда всех времен, приравненная к Золотой Звезде Героя Советского Союза.

– Это за последнюю операцию, – проговорил генерал. – Ты так быстро тогда исчезла, что не удалось тебе его вручить. Все же было строго засекречено, сама знаешь. И не было возможности тебя отыскать. Некоторые думали, что ты вообще погибла.