Несколько секунд Рафаэль наблюдает, как я, кряхтя и морщась, пытаюсь подняться со снега, после чего с шумным вздохом подхватывает мои лыжи, а свободной рукой – меня.

– Надо поскорее уйти отсюда, – бормочет он, таща нас к спуску. – Пока какой-нибудь сопляк на доске тебя не переехал.

– Мне больно, – пищу я, старательно отталкиваясь от снега здоровой ногой.

– Сейчас в больницу поедем. Пусть снимок сделают.

– Да мне подмышкой больно. У тебя хватка как у медведя.

– Придётся потерпеть, – буркает Рафаэль, мельком оценив моё лицо. – Ты и два комплекта лыж весите одинаково.

– Пальцами пошевелить можешь? – Освободив мою ногу от лыжного ботинка, Рафаэль хмуро её разглядывает.

Я сжимаю и разжимаю пальцы. В этой ситуации утешает одно: в солнечных лучах мой педикюр выглядит потрясающе.

– А так больно? – Обхватив пятку, он осторожно поворачивает её из стороны в сторону.

Наши взгляды встречаются, и я моментально отвожу свой. Ладони у Рафаэля большие и тёплые, и ощущаются на удивление приятно. Я почему-то была уверена, что они на ощупь как наждачка.

– Больно, но не сильно. – Я шутливо толкаю его в плечо. – Отпусти скорее, мне щекотно.

– Это ушиб, но надо доехать до больницы. Пусть подтвердят.

– Не хочу я в больницу, – я хмурюсь. – Если ушиб – значит, пройдёт сам собой.

Выпрямившись, Рафаэль утыкается в телефон и через минуту объявляет:

– Такси подъехало.

Я смотрю на него с возмущением. Это что ещё за новости? Взял и единолично всё решил. С одной стороны, это даже мило – что он настолько обеспокоен моим здоровьем, но с другой… Я же не бревно безмолвное, которое куда положишь – там и будет лежать.

– Имей в виду, что далеко не все женщины фанатеют от доминантов, – замечаю я, закидывая ногу в салон. – В двадцать первом веке мы предпочитаем, чтобы с нашим мнением считались, а не игнорировали его.

– Даже если это мнение – идиотское? – осведомляется Рафаэль, плюхаясь рядом.

Я скриплю зубами.

– Каждый раз, когда ты начинаешь казаться мне милым, ты ляпаешь что-то такое, за что хочется заклеить тебе рот скотчем.

– Я всё ещё сноубордист, ты не забыла?

Я ошарашенно разглядываю его невозмутимое лицо, желая удостовериться, что мне не показалось: унылый сожитель только что пошутил.

– Только это тебя и спасает, – бормочу я, отворачиваясь к окну, чтобы спрятать улыбку. Это и впрямь было смешно, но Рафаэлю знать об этом необязательно.

Местная травматология приятно удивляет отсутствием длинных очередей и запаха перегара.

– Вашу девушку сейчас примут, – с дежурной улыбкой сообщает администратор.

– Она не моя девушка, – Рафаэль быстро на меня оглядывается. – Какой кабинет?

– Седьмой. – Взгляд девушки становится заинтересованным, а улыбка – непростительно очаровательной. – Давайте я вас сейчас провожу.

Наблюдая за их беседой, я ловлю себя на поднимающемся раздражении. Она что, настолько оголодала в горах, что клеит унылого Рафу? И его противозачаточное выражение лица нисколько не смущает?

– Провожать не надо, мы сами дойдём, – не глядя на неё, он подхватывает мой рюкзак. – Встать можешь?

Помотав головой, я беспомощно тяну к нему руки. Нога совсем немного ноет, и куда больше меня беспокоит наливающийся синяк на заднице. Правда, хищнице с ресепшена об этом знать не обязательно.

По-медвежьи обняв за талию, Рафаэль волочёт меня к кабинету номер семь. Старательно имитируя страдания, я прихрамываю и постанываю.

Если какая-то мальдивская чайка решит покуситься на Витю, надеюсь, что Лиана сделает для меня то же самое.

– Тебе не хватит? – Рафаэль скептически смотрит, как я, замотавшись в плед, посасываю очередной глинтвейн из бумажного стакана.