– Это вы пользуете моего супруга? – сказала Лида.

– Да.

– Спасибо.

– За что.

– За то, что помогли.

– А что, заметно?

– Да, очень.

У нее было лицо с тонкими чертами. Если надеть соответствующее платье – настоящая тургеневская девушка. Чистая и прекрасная. А ее муж хладнокровно дважды заказывал убийство. Морозов едва удержался, чтобы не вздохнуть.

– У вас с ним были проблемы? – проявил он профессиональный интерес.

– Какие проблемы?

– Может быть, он становился излишне раздражительным и чересчур замкнутым.

– Это было, да…

– Что именно?

– И раздражительность, и замкнутость.

Она повернула голову и посмотрела на мужа. Он стоял в отдалении, с кем-то разговаривая, и по-прежнему держал сына за руку.

– Дружит с сыном, да? – понимающе спросил Морозов.

– Очень.

Бородин погладил сына по волосам. Любящий отец. Примерный семьянин. И два убийства. Эти убийства не давали Морозову покоя.

– А сейчас он лучше стал?

– Кто? – не поняла Лида.

– Ваш супруг.

Она слабо улыбнулась.

– Он никогда не был плохим.

– Я понимаю. Но он был раздражительным, скандальным.

– А, это да.

– Сейчас он изменился?

– Да. Стал спокойнее.

Морозов удовлетворенно кивнул.

– Ему больше надо отдыхать.

– Что вы, – качнула головой Лида. – У него столько дел. Бородин переходил от одного из приглашенных к другому.

Говорили как будто о делах, но рядом с ним неизменно находился Виталик, и это лишало разговор официальности. Все по-простому было, по-семейному. Молодец Григорьев, все продумал до мелочей.

У дома, на лужайке, кто-то невидимый уже успел не только расставить, но и сервировать столы. Все перешли туда. За столом Григорьев оказался рядом с Бородиным. Подмигнул заговорщицки.

– Все нормально? – спросил Бородин.

– И даже более того, – ответил Григорьев и под столом сжал ладонью ногу сидевшей рядом Инги.

Инга бросила на своего спутника быстрый взгляд, но промолчала.

– Я соскучился по тебе, – шепнул Григорьев.

– Я заметила.

Виталик по-прежнему не отходил от отца.

– Неужели ему не хочется поиграть со сверстниками? – поинтересовался Морозов у Лиды.

– Наверное, хочется. Папа не отпускает.

– Почему?

– Заранее скучает.

– Заранее скучает? – не понял Морозов.

– Да. Мы улетаем завтра утром.

– Все?

– Я и Виталик.

– Куда, если не секрет?

– В Лондон.

Морозов от неожиданности перестал жевать котлету и посмотрел на собеседницу долгим взглядом.

– Это вас Андрей Алексеевич отправляет? – смог наконец поинтересоваться он после паузы.

– Да.

– Давно это у вас планировалось?

– Планировалось? – вскинула брови Лида. – О чем вы говорите? Два дня назад привез нам билеты и объявил, что мы улетаем.

– А он?

– А он остается.

Он, Морозов, лишь притупил чувство опасности, но не подавил его совсем. И вряд ли смог бы это сделать, потому что ему неподвластно устранить причину, первооснову. Что-то такое говорил ему тогда Бородин, во время сеанса: крупная сделка, много врагов. Это его гложет.

– Вы бы забрали его с собой, – предложил Морозов как мог беспечно.

– В Лондон?

– Да.

– Он не поедет.

– А вы проявите настойчивость.

– Бесполезно. Пока он не закончит все свои дела…

– А он их закончит?

– Обещал.

– Как скоро?

– Через пару недель.

– И что тогда?

– Он присоединится к нам.

– В Лондоне?

– Да.

Он боится, что в течение этих двух недель что-то с ним произойдет. С ним или с его семьей. Семью отправляет, сам остается здесь.

– Я присмотрю за ним, – пообещал Морозов.

– Спасибо вам.

Морозов поднял голову и встретился взглядом с Бородиным. Тот выглядел сильным и уверенным, вот если бы только его не выдавали глаза. В них были печаль и затаенный страх.

«Я недооценил серьезность происходящего с ним, – вдруг понял Морозов. – Думал, что все неприятное позади, а у него, оказывается, нервы уже совсем сдали. В любую минуту сорвется».