– Да! – быстро ответил Морозов. – Дальше я сам!

«Хваткий, – подумал Бородин. – Знает, что не все и не всегда деньги решают».

С Морозовым у него сложились почти доверительные отношения, но полного спокойствия Бородин не ощущал, сохранялась какая-то неясная тревога в душе, будто опасался он доктора, а почему – не мог понять.

– Сегодня вечером у меня одна встреча. Если хотите, можете составить мне компанию.

– С кем встреча?

– Там много будет людей. В том числе из правительства. Григорьев, например.

Морозов кивнул, давая понять, что этот человек ему знаком.

Собрались за городом. Что-то вроде дачи григорьевской, ну не то чтобы его лично – его министерства, но сейчас это было то же самое, что лично Григорьева дача. Бородин приехал с женой и сыном. Лимузинов уже было много, не все на площадке у дома поместились, прибывшие позже оставляли машины на аллее, ведущей от железных с красными звездами ворот к одноэтажному, но роскошно выглядящему дому.

На лужайке резвились дети – и вправду тут намечалось почти семейное торжество. Сын потянул Бородина за руку, хотел присоединиться к детям, но Бородин его не отпустил:

– Идем с нами, Виталик.

Сказал ни строго, ни требовательно, а как-то так, как редко говорил, и жена взглянула на Бородина быстро и внимательно.

Были: Григорьев, еще два или три министра, несколько человек из комитетов и из Министерства обороны. Все выглядели непринужденно, будто закончилась трудовая неделя и вот собрались старые друзья с чадами и домочадцами выпить, поболтать, музыку негромкую послушать.

Подошел Григорьев, поцеловал бородинской жене руку, спросил о здоровье сына, о здоровье самой жены, она уже хотела было поинтересоваться, где же супруга самого Григорьева, но не успела – Бородин предусмотрительно сжал ей локоть. Успел уже рассмотреть среди присутствующих Ингу. Значит, сегодня Григорьев без жены.

– Виталика своего отпустил бы, – предложил Григорьев. – Ему к детям, наверное, хочется.

– Со мной пусть будет, – буркнул Бородин.

Мелькнул Морозов, показался на мгновение, давая понять, что он здесь и ждет, нельзя о нем забывать.

– Я к тебе гостя привел, – вспомнил Бородин.

– Кого?

– Морозова.

– Врача, что ли? – вспомнил Григорьев. – Да, и видел его здесь.

– Ты поговори с ним.

– О чем?

– Он тебе расскажет.

– Хорошо, – легко согласился Григорьев.

Он был расслаблен и уступчив.

– Как он тебе, кстати?

– В смысле? – не понял Бородин.

– Помогает?

– Да. Каспаров, как ты и сказал.

Бородин даже засмеялся.

– Ты не поверишь, теперь я по ночам сплю.

Жена Бородина вытягивала голову, высматривая Морозова, – слышала о нем от мужа, но не видела ни разу.

– То, что ты по ночам спишь, – не такое уж великое счастье, – сказал Григорьев.

– Почему?

– У жены своей спроси. – Григорьев довольно хохотнул и отошел.

– Он все хуже становится, – сказала Бородину жена.

– Да брось, ну что ты.

– Нет, правда. Неприятный какой-то.

Скользнула взглядом по лицу мужа и поняла, что ему этот разговор неприятен.

– А кто из них Морозов? Покажи.

– Вон тот, волосатик. Рядом с вазой, видишь?

Морозов, будто услышав, поднял голову и посмотрел в их сторону.

– Я познакомлю тебя с ним, – предложил Бородин. Пересекли зал. Морозов поставил на стол фужер, который до того держал в руках.

– Моя жена Лида, – сказал Бородин. – А это…

Он запнулся, с беспокойством обнаружив, что не знает имени-отчества. Морозов это понял, но нисколько не смутился, склонил слегка голову:

– Очень приятно. Виталий.

Кто-то тронул за плечо Бородина, привлекая его внимание.

– Извините, – сказал он. – Я сейчас.

И отошел, довольный тем, что есть возможность затушевать проявившуюся неловкость.