Тряхнуло.

— Может, я на тебя походить решил, — прошептал Даниил мне в подбородок.

Каждое его слово будто впечатывалось в кожу. Как и его запах въедался в поры. Чуть горьковатый. Смешанный с запахом сигаретного дыма и мятной жвачки. И что-то подсказывало, что этот запах будет мне мерещиться теперь всюду. Что неосознанно буду искать его. Как помешанная.

Смысл слов Даниила медленно дошёл до моего поплывшего от его близости сознания. Я дёрнулась. Слова снова больно ударили.

— Какой же ты урод, — зашептала, не сумев сдержать эмоции. Голос зазвенел от слёз. И казался громче из-за того, что отражался от кафеля.

— Урод? — он самодовольно и криво ухмыльнулся. Глаза сверкнули превосходством. — Тебе ли про уродство говорить, страшилка?

Рукой, которая лежала на его щеке хлопнула его по лицу. Звонко. Так, чтобы голова дёрнулась в сторону. Видела, как он ошалел. Как распахнулись широко глаза. Дала пощёчину второй раз, наслаждаясь тем, как чёткие следы от пальцев остаются на смуглой коже. А после, дико злясь, трясясь от ярости и ненависти, ногтями вновь царапнула его кожу.

— Ах, ты… — он сморщился от боли.

Излишне сильно сжал пальцы на моей шее. В глазах потемнело. Я беспомощно стала хвататься пальцами за его руку, пытаясь убрать. Расцепить железную хватку. Жёсткие пальцы.

— Маленькая страшилка выпустила коготки, — жарко зашептал на ухо. — Это даже интересно, сластёна.

У меня зубы свело. Какой же урод.

Сластёна.

Так он называл меня когда-то.

— П-п-пусти, — умоляюще зашептала сорванным голосом.

Даниил резко ослабил хватку. Я бы на пол упала, но Царицын слишком близко стоял. Вжимал своим жёстким телом в полотно двери. Тяжело и прерывисто задышала, жадно ловя ртом воздух.

Вздрогнула всем телом, когда рука Даниила снова на шее оказалась. Когда пальцы парня провели по коже. В этот раз он касался излишне осторожно. И нежно. Другого слова подобрать невозможно.

— Хватит! — выкрикнула в отчаянии, понимая, что снова теряю голову.

Плыву, таю, словно мороженое в сорокоградусную жару. Слишком интимное прикосновение. Слишком остро мой организм реагирует на него.

Но Царицын будто окончательно меня добить решил. Склонился и губами коснулся шеи. Там, где его пальцы оставили следы. Странный звук вырвался из моего горла. Прикусила губу. Снова прокусила до крови. Нельзя. Нельзя показывать этому мерзавцу свою слабость. Ладошками упёрлась в его плечи и стала давить, отодвигая Даниила от себя.

— Прекрати! — всхлипом, когда губы снова коснулись кожи. Слишком осторожно. Так, будто желали стереть следы от пальцев. Забрать боль.

— Что такое, сластёна? Я тебе больше не нравлюсь? — его смех был каркающим, царапающим напряжённые нервы. И полным застарелой боли. Его боли.

Может, просто послышалось? Померещилось желанное?

— Иди к чёрту! Отпусти меня! Отпусти! Я буду кричать!

Даниил медленно отстранился. Отошёл на несколько шагов. Странным взглядом окинул меня, вжавшуюся в дверь позади, как в спасательный круг.

Склонил голову на бок и лениво ухмыльнулся. Засунул руки в карманы и, растягивая слова, сказал:

— Давай. Кричи. С удовольствием посмотрю на это.

— Чего ты хочешь от меня? Зачем ты пошёл за мной? Что тебе от меня нужно? Недостаточно унизил меня тогда? Недостаточно д*рьма вылил?

Царицын заиграл желваками. Его расслабленная поза сменилась напряжённой.

— Если ты ещё хоть раз приблизишься ко мне, я скажу Антону.

— Настучишь, — криво ухмыльнулся и подмигнул. — Не боишься за родного братика?

— Что ты ему сделаешь? Тщедушный дрыщ. Ты ничего тяжелее зеркала, чтобы собой полюбоваться, с тумбочки не поднимал.

Даниил резко подался вперёд. Я взвизгнула. Развернулась к двери лицом и стала дёргать замок, пытаясь открыть.