– Ты думаешь, кто-то из сирен здесь, в Кенгьюбери, зачаровал своим голосом плеер, чтобы отправить жертву… на смерть? – изумился Алан.

Ник одобрительно кивнул.

– Это было моей догадкой до того, как началась вся эта… чехарда. Но как это связано с энергией смерти? С этим странным зовом…

Зовом, которое словно затягивало их через брешь в мир теней… Как древние сирены – моряков в глубокие черные воды.

– Но почему такие странные чары? Почему нельзя просто убить, и дело с концом?

– Что?

– Не знаю. – Ник потер лицо ладонями. – Не понимаю до конца.

Знал он одно – с этой песней что-то неладно. Вот только его главная – и единственная – улика исчерпала сама себя.

Впрочем, вскоре судьба великодушно предоставила ему новые. Когда в общежитии Колледжа Килкенни в один несчастливый для многих вечер ушли из жизни сразу пять человек.

С недавних пор (если отрезок времени длиной в год можно считать небольшим) Меган Броуди ненавидела раннюю весну. Тот переход от зимы к весне, что слишком часто сопровождался ненастьем, пронизывающим ветром и тяжелыми свинцовыми тучами, низко нависающими над землей.

Сегодняшнее утро тоже выдалось на редкость скверным. Моросил противный дождь, небо затянуло. Серое, мрачное, оно как нельзя лучше отражало настроение Меган. С самого утра у нее состоялся не самый приятный разговор с шефом, Лиамом Робинсоном. Ей навязали очередного стажера, с которым ей предстояло работать как минимум несколько недель.

В состоявшемся полчаса назад разговоре Робинсон бросил словно бы мимоходом: «У тебя новое дело. Кстати, познакомишься с новым напарником. Введи его в курс дела, познакомь с отделом, ну… ты знаешь».

Отлично. Просто прекрасно.

Одна из обязанностей старшего инспектора Департамента – время от времени становиться наставником для новоявленных стажеров. Меган знала это, и уклоняться от прочих своих обязанностей ей и в голову бы не пришло. Но она была одиночкой до мозга костей. И работать тоже предпочитала одна.

Меган порой чувствовала себя куда взрослее – да что уж там, старее – своих двадцати восьми. Отчасти сказалось ее прошлое, но вряд ли только оно… Чем дальше, тем тяжелее она сходилась с людьми, тем неохотнее впускала в свою жизнь кого-то нового. Неважно, о каких именно отношениях шла речь – дружеских или приятельских, романтических или сексуальных, рабочих или партнерских. Порой (а за прошедший год особенно часто) ей хотелось сказать всему миру: «Просто оставьте меня в покое».

А он, упрямец, все не оставлял.

Жизнь гнала Меган на какие-то встречи, на которых она была обязана присутствовать, заставляла придерживаться традиций и принципов, которые неизбежно включали в себя других людей. Она мысленно вздыхала и повиновалась. Будь жива ее мама, в прошлом – именитый психолог, непременно назвала бы линию ее поведения синдромом «хорошей девочки», «комплексом отличницы» или чем-то в этом роде.

Подчинилась Меган, конечно, и в этот раз. Наспех приняла душ, выпила кофе – аппетит по утрам был в ее доме редким зверем, и отправилась по названному Робинсоном адресу.

Соррен, один из старейших районов города. Дома здесь были добротными, элегантными и какими-то… чинными. Меган жила в похожем районе именно потому, что любила подобные дома. Выстроенные в одну линию, выкрашенные строго в один пастельный цвет, контрастирующий с крышей. И внутри непременно будет просторно, светло и, быть может, немного аскетично. Ничего лишнего – приятный глазу минимализм.

За чередой домов находился парк с мощеными дорожками, клумбами и небольшим прудом. Меган нравилось, как парк выглядит под лучами яркого солнца. Но не сегодня, не в эту серую хмарь и морось. Да и лежащее на аккуратно подстриженной изумрудной траве тело не добавляло красоты окружающему пространству.