– Я не лелею никаких надежд, Серена. В сердце моем только страхи… Пора двигаться дальше.

Нереки сидели возле повозок: кто на корточках, кто прямо на земле. И снова от их разгоряченных тел валил пар. И опять они безучастно глядели по сторонам. Наспех вырытая могила для сородича, столь же торопливо забросанная глиной вперемешку с камнями и ветками, не слишком волновала их, словно была всего лишь частью пейзажа.

«Это как же нужно унижать народ, убивая в нем живую душу, чтобы сделать его таким? А может, все куда проще? Вырви у народа корни, и покатится он вниз по жизненному склону».

Летерийцы верили в холодные истины. В вечную необходимость действовать. Многие и не мыслили для себя иного существования, а те, кто мыслил, зачастую не могли отойти в сторону от сокрушительной лавины, называемой «поступательным движением вперед». Различие между жизнью и смертью определялось нескончаемой борьбой за более выгодное место внутри лавины. Сострадание к чужим бедам было непозволительной роскошью. Точно так же, попадая в беду, никто не ждал сострадания от других.

«В страшные времена мы живем, – подумала Серена. – Хотя, наверное, каждое время по-своему страшно».

Снова начал моросить дождь.

За горами, через которые они с таким трудом перебрались, далеко на юге, сейчас вовсю плелись нити заговора против тисте эдур. Аквитор подозревала, что жизнь Халла Беддикта висит на волоске. В Летерасе больше не намерены терпеть угрозу, которую он представляет для государства. Благородный защитник им же обманутых племен ныне воспринимался как изменник и враг короля. А ирония судьбы заключалась в том, что в данный момент цели Халла Беддикта и летерийского монарха совпадали. Оба стремились к войне, только вот победа виделась им по-разному.

Увы, Халл почти не обладал необходимой проницательностью, чтобы если уж не победить в этой игре, то хотя бы остаться живым. А Серена начала сомневаться, ринется ли она в случае чего на его защиту.

Из повозки Бурука раздался требовательный крик торговца. Нереки устало поднимались на ноги. Женщина поплотнее запахнула плащ, рассматривая дорогу. Она слышала шаги Халла, но не обернулась.

– В каком храме ты училась? – вдруг спросил он.

«Да уж, сейчас самое подходящее время и место задавать такие вопросы!» – усмехнулась про себя аквитор.

– В Турласе. «Тайные сестры Пустого Трона» – так это тогда называлось.

– Я помню этот храм. Он напротив Малого канала. А какой ты была в детстве, Серена?

– Думаю, мысленно ты уже нарисовал красочный портрет девчонки.

Краешком глаза она заметила, как Халл кивнул.

– Да. Искренняя. Жадная до знаний. Склонная к непредсказуемым выходкам.

– У наставниц были специальные книги, куда заносили имена особо отличившихся учениц. Мое там попадалось на каждой странице. Я побила все рекорды: двести семьдесят одно наказание за год! Неудивительно, что холодный темный карцер был мне куда привычнее кельи. А через несколько лет меня обвинили в соблазнении жреца. Он был из другого храма, а к нам приходил проводить занятия. Можешь не спрашивать: да, я была виновата. Но жрец решил меня защитить и всю вину взял на себя. Его отлучили. Позже я узнала, что бедняга покончил с собой. Если бы к тому времени я еще оставалась невинной, то немедленно рассталась бы с девственностью.

Халл обогнул Серену и встал перед нею, глядя прямо в глаза. Мимо, громыхая, катилась первая повозка. Женщине поневоле пришлось выдержать этот взгляд.

– Что, Халл Беддикт, ты потрясен? – криво улыбнувшись, спросила она.

– Подо мною прямо лед проломился.

Серена едва не рассердилась. Только потом до нее дошло, что это шутка. Халл насмехался над самим собой.