Ведь чувство, что сестре не место в Пропасти, никуда не исчезло. Да, у Клио появились друзья – Саманья, Аситу, Дэмьен и Сирша. Она пыталась найти себя в магии сноходчества. Пыталась освоиться в Пропасти и исполнить свою мечту – помогать людям.

Но ключевое слово – «пыталась». То есть была вынуждена.

Морриган не видела, чтобы Клио прогуливалась по Пропасти одна – только вместе с Саманьей или Сиршей, с которой сняли маску обезличенной. Сестра боялась Пропасти, пусть она никогда об этом не скажет, не желая признавать слабость (что недопустимо для ведьм семейства Блэр) и добавлять Морриган проблем.

Лелль яростно помотал головой.

– В этом я никогда не ошибаюсь. Я знаю, за кем следовать. Чувствую в людях эту особенность – способность однажды нарушить заведенный порядок, пошатнуть устои. Или подмять под себя целый мир.

– Ведьминская интуиция? – Морриган не скрывала сарказма.

К ее удивлению, Лелль смущенно кивнул.

– Что-то вроде. Моя мать была вёльвой – шаманкой и провидицей. Таких, как она, мы называем не ведьмами, а колдуньями. Она очень хотела дочь, которая унаследует родовой дар и львиную долю ее силы. Дочь, которую она научит всем обрядам, заклинаниям и премудростям сейда. Всему, что знает сама. Мама хотела, чтобы ее будущая дочь стала вёльвой. А родился… я. Так что в какой-то степени ты была права, предполагая, что я разочаровал обоих своих родителей.

– Мне жаль, – искренне сказала Морриган.

Казалось неправильным, что человек со столь светлой улыбкой и добрыми глазами не оправдал надежд матери и отца. Но людская судьба редко идет под руку со справедливостью.

– Почему ты не стал колдуном? Пусть тебе не могла перейти вся колдовская сила матери, ты сам сказал, что часть ее дара в тебе есть.

– Может показаться странным, но в нашем племени – да и не только в нашем – мужчин, практикующих сейд[14], с давних времен порицали. Настолько, что они теряли всякое уважение соплеменников. Их могли даже убить. Стать эрги[15] было бы куда худшей участью, чем скальдом. А мама… отец говорит, она всегда отличалась упрямством. Много лет спустя она все же родила дочку-вёльву, но для этого ей самой пришлось умереть.

– Ох, Лелль…

Подобное, увы, случалось нередко. Порой сила ведьмы – по ее воле или против нее – передавалась малышке целиком и полностью. Тогда после родов мать навсегда лишалась возможности колдовать. Порой опустошенная ведьма по инерции отдавала ребенку и жизненную энергию, тем самым будто сплетая воедино два питающих ее канала. Если повезло, сил в ней оставалось на донышке, только чтобы пережить роды, а после ведьму ждало долгое и нелегкое восстановление.

Матери Лелля не повезло.

Лелль слабо улыбнулся, словно принимая сочувствие Морриган.

– Потерю матери ничем не восполнить, но моя сестра стала известной и уважаемой племенем вёльвой. Ну так о чем это я… Крохи колдовской силы во мне побуждают меня следовать за тобой, чтобы воочию увидеть твою историю. Если ты позволишь…

– Ты и за Дэмьеном наблюдал?

– Да, иначе бы я не предложил свою помощь.

Морриган покачала головой. Это определенно самая странная из заключенных в Пропасти сделок. Лелль хотел услышать историю ее жизни, и даже более того – стать свидетелем самых важных ее вех. Невольно вспомнился Глен Малик, пожелавший услышать от Клио рассказ о жизни легендарной Леди Ворон и узнать все ее секреты.

Неужели Морриган суждено постоянно повторять судьбу Бадб? Хотя, если это подразумевает обретение почти безграничной колдовской силы и принадлежность к легендарным ведьмам, вписавшим свое имя в историю… Будет ли она против?

Может, дело в харизме Лелля, может, в желании довести дело до конца, а может и просто в заложенном ею кошачьем любопытстве…