– Значит, если бы твоя мать не надела на тебя маску обезличенной, ты могла бы помочь Руане? Могла бы отсрочить ее смерть? – Лицо Кьяры стало белым как мел.

– Да. Думаю… Боюсь, что да.

Шаманка прикрыла глаза, скрывая их, пылающие болью и гневом.

– Что ж, вы добились своего. Агнес я сейчас ненавижу сильней, чем кого-либо на всей этой планете.

– Мы не… – начала Клио.

– Если вы и впрямь можете спасти спящих, – не слушая ее, веско сказала Кьяра, – я помогу вам обеим.

Морриган, пережившая гонку за трон, успела привыкнуть к известиям о чужой смерти. Однако в этот раз все было иначе. Возможно, потому, что Доминик, обычно хладнокровно воспринимающий подобные вести, был напряжен, а Дэмьен – и вообще мрачнее тучи. Конечно, назвать берсерка весельчаком и рубахой-парнем язык не повернется, но таким Морриган видела его впервые.

Она уже успела понять, что внутренние терзания Дэмьен прикрывал резковатыми шутками и пикировками, простой грубостью или усмешкой. Как и всякий мужчина, опасающийся, что его мужественность поставят под сомнение. Однако сейчас все эмоции отражались у Дэмьена на лице, и Морриган очень хотелось знать: с чего такие перемены?

– Кто умер? – деловито осведомилась она.

Берсерк, который разъяренными шагами мерил пространство зала, застыл. До ответа, правда, не снизошел.

Клио тоже была здесь. Сидела в кресле, рассеянно поглаживая голубку. Глубоко задумавшись, она даже не отреагировала на появление сестры.

Сидящий в соседнем кресле Доминик со странной интонацией произнес:

– Роналд Лоусон.

– Ух, – скривилась Морриган. – Обидно. Видный был мужчина…

И не просто мужчина, а предводитель вервольфов.

– У меня состоялся пренеприятнейший разговор с ярлом Бьёрклундом, предводителем берсерков.

– Берсерки? – озадачилась Морриган. – При чем тут о…

– Роналд был убит не чарами. Он был растерзан подобно кролику, попавшему в лапы боевого пса. Грудная клетка разорвана, сломаны практически все ребра.

– Проклятье…

– Вот именно, – серьезно кивнул Доминик. – Проклятье.

Исключительно физической силой, не привлекая магическую, вервольфа мог победить или другой вервольф… или тот, кто не уступал ему в силе. Тот, в ком тоже дремала звериная ярость, готовая проснуться в любой момент.

И единственный подходящий на эту роль – берсерк.

– Что сказал ярл? – помрачнев, спросила Морриган.

Доминик прикрыл глаза, припоминая.

– Цитирую: «На протяжении долгих лет мы боремся с предубеждением против нас. Боремся за право называться человеком, а не зверем. Пытаемся сломить предрассудки людей и существ древней крови, которые считают нас кровожадными убийцами. Мы накажем виновного».

– Вроде бы все не так пло…

– И смотрел он на Дэмьена.

– Почему именно на него?

– На это есть причины, – отрезал берсерк.

Дэмьен стоял, скрестив руки на груди, словно пытаясь отгородиться от окружающего мира. Не смотрел ни в окно, ни на кого из них – молча и яростно смотрел в противоположную стену.

– Они же не могут всерьез думать, что это ты? – тихо спросила Клио. Сжала в кулаки тонкие руки. – Это… глупо!

Морриган перевела взгляд на сестру. Ее сестренка редко злилась, но лейтмотивом каждой истории, способной вызвать ее злость, всегда была несправедливость.

– Почему ты не скажешь им, что ты тут ни при чем?

– Потому что все не так просто. И потому что они не поверят.

Впервые в голосе Дэмьена Морриган слышала такую горечь. Он попытался скрыть ее сухим тоном, рваным ритмом брошенных слов, но ее это не обмануло.

– Никогда не видела, чтобы ты хоть как-то взаимодействовал со своей общиной, – заметила она.