С этими словами Кэтлин посмотрела в сторону своей гостьи, ожидая ответа. На смуглом лице ничего не изменилось. Оно было всё таким же непроницаемым, как при их первой встрече.

– Я не угоняла его скот.

«Очень хочу в это верить», – добавила про себя женщина.

Ужин прошёл в непривычной тишине. Кэтлин уложила уставших от дороги детей и повернулась к удаляющейся фигуре.

– Подожди немного. Позволь хотя бы осмотреть тебя. У тебя повреждена рука, я могу тебе чем-нибудь помочь?

Воспользовавшись заминкой своей гостьи, женщина достала из шкафа чистое полотенце и остатки дядиного виски.

– Мия, сними, пожалуйста, рубашку. Тебя нужно хотя бы осмотреть и обработать раны.

Незнакомка не стала ждать ещё одного предложения и осторожно сняла с себя то, что уже несколько лет служило ей одеждой. Когда-то она сама смастерила её из шкуры молодого оленя, помня, что точно такая же была у матери. Теперь одежда требовала серьёзной починки.

Кэтлин догадывалась, что увидит ссадины и синяки, но не ожидала, что их будет так много. Вероятно, жители начали закидывать её камнями, прежде чем привели к шерифу. Многие синяки уже потемнели и выделялись бурыми кровоподтёками на смуглой коже. Особенно большие обнаружились на левом плече и ноге. Женщина сделала несколько компрессов, стараясь не смотреть в карие отстранённые глаза. Пока она проводила свои манипуляции, индианка не проронила ни звука, как будто в этот момент она была где-то очень далеко.

Наутро, когда Кэтлин проснулась, следов незнакомки в доме уже не было. Кровать в общей комнате, где она оставила её с компрессами, была пуста. Вероятнее всего, их гостья просто вернулась в конюшню. В этом следовало убедиться, чтобы избежать неприятностей. О случаях угона скота ходило немало слухов. Холодная родниковая вода несколько успокоила миссис Браун. При бледном утреннем свете она разбудила детей и вместе с ними пошла на двор.

Индианка, действительно, оказалась в конюшне. Она как раз заканчивала седлать свою лошадь.

– Привет! Ты уже уезжаешь?

Теперь женщине почему-то стало даже немного грустно от того, что девушка так быстро их покидает.

– Да. Мне пора. Спасибо, что помогли.

Кэтлин оставалось только пошире раскрыть ворота конюшни, пропуская внутрь холодный воздух ранней весны. Незнакомка привязала к седлу старенькое одеяло и уверенным движением запрыгнула на лошадь. На прощанье она так же коснулась своей шляпы, как при их первой встрече, и исчезла за воротами.

– Мама, а она ещё вернётся? – поинтересовался Майкл, закрывая тяжёлую дубовую дверь.

– Не знаю, малыш. Мне кажется, мы её ещё увидим. А сейчас закинь, пожалуйста, в ясли[3] сено, чтобы лошадкам было, что покушать.

Животные встретили еду довольным ржанием, шумно перетаптываясь с ноги на ногу. Кэтлин нравились эти обычные утренние звуки. Они подбадривали её, когда на сердце было неспокойно. Скоро нужно будет готовить землю для посева, менять покосившийся забор, выгонять на пастбище застоявшийся за зиму скот. Пока что всё это представлялось женщине с большим трудом. В такие моменты ей очень не хватало мудрого совета старого Арчибальда.

Через несколько дней солнце стало припекать ещё активнее. Практически вся зимняя грязь высохла. Кое-где даже пробивались первые зелёные ростки. Брауны, наконец, выгнали скот на улицу. Коровы с непривычки долго не отходили от сарая. Лошади первыми пошли в сторону дубовой рощи на поиски желудей. Кэтлин была довольна, смотря на гуляющих животных. Майкл всегда с охотой сопровождал их. Он уже довольно сносно держался в седле, а выгул скотины давал ему возможность потренироваться разным трюкам, которые когда-то показывал дед.