– Предложение чего? – переспросила Женя.

– Ну, этих… политиков. То есть кандидатов. Тем более что с ними работают такие политтехнологи, как Завадский.

– Да ну его, этого Завадского!

– Он что, обидел тебя? Я вижу, ты к нему совсем неравнодушна, – попытался пошутить Полуэктов.

– Он меня обижает уже одним своим выражением лица, – невозмутимо ответила Женя и с хрустом разъединила бамбуковые палочки.

Принесли роллы. Женя начала жадно их поглощать. Существует расхожая поговорка: «Как человек ест, так он и работает». Полуэктову не нравилась такая трактовка, подходящая больше для крестьян на сенокосе. Однажды он придумал другой вариант: «Как человек ест, так он и занимается сексом». Для современного городского человека такая поговорка более подходящая. Полуэктов наблюдал за жующей Женей, и ему чертовски захотелось секса с ней. Фантазия у Полуэктова была богатая.

– У меня есть брат, революционер. Прости господи! – доев очередной ролл, сказала Женя.

– Вот это сюрприз! Ты не только с богемой дружишь, но и в революционном движении принимаешь участие.

– Какое там революционное движение? Мой брат Борис своей бурной деятельностью измучил родителей.

– А он старше тебя или младше? – спросил Полуэктов.

– Старше. На пять лет. У нас семья вообще-то большая. У меня еще и сестра есть. Иринка старше меня на два года, а я младшенькая и самая любимая. У брата слишком активная жизненная позиция. Он за правду, Россию и справедливость. Поэтому с ним жить невозможно.

– А чего плохого в том, что он за справедливость?

– Все дело не в идеалах, а в том, как ты к ним стремишься и что ты делаешь для этого с окружающими. Пока Боря учился в университете, он был и национал-большевиком, и коммунистом, и еще бог знает кем. Но самое главное, его борьба за справедливость – это, как мне кажется, лишь для того, чтобы не было скучно. Если Завадский умудряется заниматься интеллектуальной проституцией без мозгов, но за деньги, то Боря – все за идею, но от скуки. Лучше бы за деньги.

– Интересный у тебя братец.

– Да, обхохочешься до слез. Родителей жалко, им приходится его содержать и отмазывать от блюстителей общественного порядка. Он нигде не работает. В его жизни есть только митинги, листовки, собрания и молодые активистки.

– Неплохой набор.

– Знаешь, Борькина жизнь – это как жизнь богемы: голый зад с высокими идеалами.

– Но ты его любишь?

– Ну, брат все-таки… куда денешься. Он к нам с сестрой всегда хорошо относился. Когда были детьми, защищал. Я и в университет на журфак благодаря ему решила поступать. Борис раньше писал очень смешные стихи и пел их под гитару. Я и на гитаре научилась играть, чтобы быть как он.

– Да ты и на гитаре играешь?! Может, еще и поёшь? – с деланной веселостью спросил Полуэктов.

– Немного. Когда выпью.

– Надо срочно напиться. Я очень хочу тебя послушать.

– Не стоит. Пою я плохо. Вот Юлька поет как профессионал.

– Я заметил: у нее очень необычный и завораживающий голос. С таким голосом можно деньги зарабатывать, причем ничего делать не надо, только говорить, – сказал Полуэктов, и принялся уплетать свои роллы.

– Ей деньги не нужны. Она инопланетянка.

Полуэктов чуть не поперхнулся:

– В каком смысле?

– В обычном. Все, что для нас с тобой имеет значение и чего мы добиваемся, у нее есть. Ну, может, почти все.

– Такого не бывает, чтобы все было. Психология, понимаешь. Наверное, вы в университете проходили пирамиду Маслоу? Одна потребность удовлетворяется – другая возникает. И так до бесконечности, – с умным видом изрек Сергей Сергеевич.

– Ты меня неправильно понял. Потребности у нее имеются, но не от мира сего. Ты видел ее работы?