– Когда просватают, не раньше. А пока нет у меня жениха.

– Лев сказал, гостей из твоего Университета на свадьбу ждёт, друзей твоих. Нет ли среди них твоего суженого?

Пышная роза из теста упала на стол и расплющилась. Ива подняла её, слепила махровую розу, добавила к ней два бутона, прикрепила к огромному караваю и рассудительно заявила:

– Вряд ли, мама. Один друг женат – с женой и детками придёт. Другой мне как брат. Ну а детки, понятное дело, молоды ещё. Нет у меня суженого. Не пришло пока моё время.

«И никогда не придёт. Одна я на свете такая. Нет больше в мире полудриад. И людям я чужая, и дриадам. Не будет у меня ни мужа, ни детей. Такая уж моя судьба», – тоска шипами розы больно царапнула сердце Ивы. А мать всё не унималась:

– Как брат, говоришь? Ну-ну, поживём – увидим. Ой, волк-то как живой получился! Того и гляди, на луну завоет. Ну и мастерица же ты! Ну, пора каравай в печь отправлять. Вот бы каравай получился ровным да гладким – тогда и жизнь у молодых будет ровная да гладкая! А нам с тобой уже пора свадебную кашу ставить. Я вчера пшеницу отобрала – зёрнышко к зёрнышку. Сварим на славу кашу из цельных зёрен, молоком да мёдом сдобрим – это наше благопожелание здоровья, плодовитости и достатка Лёвушке с Весняной! Ты, Ивушка, всё запоминай хорошенько, чтобы потом на твоей свадебке ничего важного не забыть. Ой, что же я всё путаю: ты же как невеста будешь варенья да соленья заранее готовить, брагу да медовуху варить, а утром свадебного дня блины печь. А вот уж доченьке своей на свадебный пир расстараешься, приготовишь всё как положено! Что головой-то качаешь? Сама не заметишь, как время пролетит, просватают тебя, весёлую свадебку сыграем, а там и детки пойдут! Ты уж мне поверь: оглянуться не успеешь, а малыши твои выросли…

Ива искренне обрадовалась, что не умеет плакать. Слова матери так разбередили ей душу, так растравили сердце… А ведь надо улыбаться и говорить что-то весёлое и приветливое – всё-таки, свадьба брата. К счастью, мать быстро переключилась на другую тему и перестала мучить полудриаду рассуждениями о замужестве и материнстве. О замужестве и материнстве, которые единственной на свете полудриаде не суждены.

За хлопотами время пролетело стремительно: вот уже накрыты три сдвинутых стола, чистёхонькая изба украшена цветами и зелеными ветками, все наряжены в праздничные костюмы. Лев надел новенькую белоснежную рубашку с искусной вышивкой – подарок невесты. Мать, сдерживая слёзы, тщательно причесала сына, тихонько напевая дрожащим голосом:

– Ах вы кудри русые,

Русые, шёлковые,

Частым гребнем чёсаны,

Чёсаны, приглажены.

Кудри матушка чесала,

Жёнке гребень отдавала…

Ива загляделась на эту трогательную сцену. Потом опомнилась, достала новое белоснежное полотенце с алой вышивкой по краям: ветви мирового древа, квадратики засеянных полей, парочка воркующих голубей. Полотенцем покрыла круглое деревянное блюдо, на котором Лев только позавчера закончил искусную резьбу. А мать жениха должна вынуть свадебный каравай из печи и положить его на застеленное блюдо. Снежана торжественно открыла заслонку и негромко запела:

– Три пуда муки пшеничной,

Белой, белоснежной,

Три раза просеяна,

Три раза замешена,

Вот и вышел каравай –

Так велик, что печь ломай,

Разукрашенный, румяный,

Золотистый, золотой.

Печь разбирать не пришлось, но каравай действительно получился очень большим! Ровный, без единой трещинки, искусно декорированный фигурками из теста.

– Хорошо-то как! Каравай нашим молодым предвещает мир да лад! – улыбнулась мать.

– Снежана, всё ли готово? Гости едут, – взволнованно крикнул отец со двора.