– Так ты вернешься в замок? – Пальцы Байра потянулись к рукаву подбитого мехом пелиса старика, но остановились на полпути. – Что до приказа ярла, то я, старший отряда, приказываю тебе доставить весть о врагах в Рассветные Башни. Кто, кроме тебя, Этлен, справится лучше?

– Хорошо. – Телохранитель без удовольствия, но согласился с доводами Байра. – Я возвращаюсь. Прямо сейчас.

– Правильно. К чему терять время?

Этлен поправил перекосившийся ремень конской узды:

– Береги себя, Байр. Не лезь на рожон.

– Постараюсь, – с непроницаемым лицом откликнулся Лох Белах. – Ты тоже постарайся остаться в живых. Знаешь… Ты не совсем прав, Этлен, когда говоришь о том, что салэх слабы во владении оружием. Среди них начали появляться истинные мастера.

– Всякое возможно…

– Погоди, я не закончил. Прошлой осенью в канун Преддверия Зимы – Тус’г’евр’э – на прииске Красная Лошадь… Есть там один… старатель. Он не выполнил полугодовой урок и должен был понести обычное наказание. Но, Этлен, я заглянул в его глаза и увидел там свою смерть.

– Так серьезно? – Телохранитель нахмурился.

– Да, Этлен, да. Я много сражался. Я охотился на самых опасных зверей. Но его я испугался.

– Разумная осторожность еще не трусость.

– Я говорю тебе как наставнику, заменившему отца, и называю белое белым. Я струсил. А ведь со мной была полудюжина перворожденных при оружии и мой меч тоже. А у него не было ничего. Даже кайла или заступа. Даже палки в руках. Только холодная уверенность и ожидание боя.

– Всякое возможно, – повторил Этлен. – Бывает, и дятел поет бурокрылкой. Я всегда следовал принципу – недооценивающий противника наполовину побежден. Но за предупреждение я тебе благодарен, мой феанн. – Он шутливо поклонился, отводя назад правую руку – жест почтения перед высокородным.

Лох Белах хмыкнул:

– Может, ты и прав. Даже наверняка прав. Вот рассказал, и стало легче. Что ж, до встречи, Этлен.

– До встречи, Байр Лох Белах. Да, передай Эохайду – пряжку, которую я выиграл у него в к’ор-а-к’ор, пусть оставит себе.

Старик с места поднял коня в легкий галоп и поскакал вдоль Аен Г’ера. Он не оглядывался. Не потому, что верил в приметы, а потому, что просто не привык оглядываться. Сиду, прожившему больше двенадцати веков, ворошить прошлое не с руки.

Поздний рассвет сменился морозным днем. Прозрачный воздух дрожал над заснеженными верхушками скал и искрился тончайшей пылью. Череда клочковатых хмурых облаков обещала к вечеру изрядный снегопад.

Отставшую от войскового обоза подводу телохранитель заметил едва ли не раньше, чем ездовые, копошащиеся вокруг отвалившегося колеса, увидели его. Шесть… Нет, пять лохматых мужиков схватились за копья. Один потянул из-под рогожи расснаряженный лук и задубевшими на морозе пальцами принялся натягивать тетиву.

Этлен оценивающе прищурился и ускорил коня, высвобождая ноги из стремян.

Копейщики, повинуясь командам человека с проседью в бороде, поспешно выстраивались перед телегой, упирали концы оскепищ в землю, рассчитывая применить привычный прием супротив конного. У лучника все никак не выходило. Он начал тереть ладонь о ладонь, чтобы вернуть подвижность пальцам.

На скаку перворожденный встал в седле, пяткой правой ноги упираясь в заднюю луку, а носком левой касаясь передней. Острие меча глядело в сторону побледневших людей.

– И-и-ий-хоу!

От пронзительного визга крайний обозник – безбородый мальчишка с торчащими из-под шапки огненно-рыжими вихрами – испуганно порскнул в сторону.

Отлично выезженный конь сида стал как вкопанный, присев на задние ноги. Этлен взвился в немыслимом прыжке, оттолкнувшись от седла.