– Как бы ты всё устроил, чтобы сжечь человека?

Я думаю, если бы у Гени было две ноги, он бы вскочил от удивления.

Но Полубородый действительно так и поставил вопрос: «Как бы ты всё устроил, чтобы сжечь человека?» Просто так.

Мне не следовало бы вмешиваться, но когда мы со старым Лауренцем бываем вместе на кладбище, он часто начинает рассказывать, чаще всего жалуется на больную спину или усталые кости, но от него можно кое-чему научиться, прежде всего в ремесле, и я в этом деле теперь кое-что понимаю. Поэтому я сказал:

– Человека нельзя сжигать. Это делают только дикари, и за это они отправляются в преисподнюю, потому что они препятствуют воскресению мёртвых. Если человек умер, его надо похоронить, причём в освящённой земле.

Полубородый улыбнулся своей особенной улыбкой и сказал:

– Ты умный мальчик, и опять же ты прав. Но от твоего брата я жду другое: что нужно для того, чтобы сжечь живого человека?

Я перекрестился и трижды сплюнул на землю. Этому меня научила наша мать, чтобы прогонять злых духов, в которых сама она не верила. Но Гени этого вопроса не испугался, он только тихо сидел и смотрел на Полубородого. Потом он кивнул и сказал:

– Я понял.

А я не понял, что он понял. Гени не только старше меня, но и умнее.

– Итак, – повторил Полубородый свой вопрос, – что для этого нужно?

– Древесина, – сказал Гени.

– Какая? – спросил Полубородый.

– Не сырая. Иначе вместо огня будет дым.

– Верно, – сказал Полубородый. – В дыму не видно, как человек сгорает, а это жаль.

– Я бы это так не назвал, – сказал Гени, и Полубородый ответил:

– Неважно, как ты это назовёшь.

Между ними началась перекличка, как иногда бывает между священником и общиной, когда община повторяет какие-то слова, уже навязшие в зубах, потому что всегда повторяет их на одном и том же месте.

– Значит, сухая древесина.

– Как можно более сухая.

– Где её взять?

– В лесу лежит полно.

– И правильно, и нет, – сказал Полубородый. – Древесины там полно, но пока её добудешь, пройдёт много времени. А голодным надо выставлять миски как можно быстрее. Тогда где её взять?

Гени немного подумал и ответил:

– Стулья, вот сухая древесина.

– Правильно.

– Скамейки.

– Правильно.

– Столы.

– Опять же правильно. Всё, что можно мелко изрубить. Когда достаточно рук, дело спорится. А велика ли должна быть куча дров?

– На сколько человек?

– В этот день только трое.

Они смотрели друг на друга и молчали, и потом Гени сказал:

– Чем больше куча, тем жарче огонь, тем быстрее всё кончится.

– А разве нам надо быстрее?

– Чем скорее, тем лучше, – сказал Гени, но Полубородый покачал головой:

– Неправильно мыслишь, Ориген. Если сжигаемый быстро умрёт, зрители не успеют вдоволь насмеяться.

– А разве при таком смеются?

– Громко смеются. – Полубородый и дальше говорил совершенно спокойно, но вместе с тем он так вцепился пальцами себе в лицо, будто хотел вырвать из него шрамы. – Когда тела корчатся в огне, – сказал он, и весёлость в его голосе поблёскивала как слюда, – когда они извиваются и выкручиваются, это же забавный танец. – Он вытянул руку, держа её над огнём так, что наверняка обжигало, хотя в лице его не отражалось боли.

Я бы его предостерёг, но Гени остановил меня немым «нет» во взгляде. Полубородый тут повысил голос, как наша мать, когда строжилась:

– Следующий вопрос, Ориген. Как позаботиться о том, чтобы никто не сбежал из огня?

– Привязать.

– Как?

– Вбить столб.

– Только один?

– Для каждого по одному.

– Для каждого по столбу, очень хорошо. Из чего сделаны столбы? – И снова началась их попеременная перекличка.

– Из дерева.

– Сгорит.

– Толстое дерево. Целый древесный ствол.