– Мистер Харт, а где по-другому?

– Вот здесь, в области грудной клетки слева, у меня по-другому.

Журналистка лишь печально улыбнулась в ответ.

– Начав жизнь заново, какие ошибки вы бы попытались не повторять?

– Я, как колючий подросток, стыжусь проявлять свою любовь к близким людям, скуп на теплые слова. Для меня долгое время нежность была синонимом слабости. Вот этого я бы не хотелось повторять.

– Какое ваше самое большое достижение в жизни?

– Пусть это прозвучит самоуверенно. Но я еще в пути!

– Кроме благополучно проведенной операции, о чем еще мечтаете?

– Я – кладбище зарытых желаний, на которые больше нет ни времени, ни сил. Теперь просто мечтаю, чтоб мои близкие были счастливы. Это желание эфемерно и не конкретно, но другого нет.

– Почему вы хотите испытать трансплантацию на себе? Почему не попробуете на тех, кто уже обречен?

– А я и есть тот, кто уже обречен.

– Вам страшно?

– Очень… но, как говорила моя мама, «чтобы увидеть радугу, нужно пережить дождь»!

– На этих словах я хочу поблагодарить вас, мистер Харт, за уделенное нам время. Следующая наша встреча состоится уже после операции, – с завидной уверенностью пообещала журналистка.

– Надеюсь, что именно так всё и будет.

Марк остался, чтобы еще поснимать общие виды оранжереи. А мы с Кэрол направились к выходу.

По моей просьбе флорист подготовил большую корзину цветов с композицией из самых достойных ее красоты экземпляров. Девушка была в неописуемом восторге от презента, признавшись, что впервые получает такое количество экзотических цветов в одной корзине.

– Кэрол, а вы не торопитесь?

– Нет.

– Может, пообедаем вместе?

– С удовольствием, мистер Харт.

Мы дождались, пока цветы погрузят в салон машины, и тронулись в путь.

Бывая в Бостоне, я почти всегда обедал в «The Oceanaire Seafood Room». Ресторан по праву считался одним из лучших в стране: здесь подавали самые свежие морепродукты в городе по соответствующим ценам. Признаться, мне очень хотелось произвести впечатление на девушку достоинством выбранного заведения.

Машина мягко затормозила на парковке перед рестораном с вывеской в виде эллипса, внутри которого на темно-синем фоне изображена голубая меч-рыба. Ниже, растянувшись в две строки, расположилось название заведения. Ресторан находился в помещении бывшего банка и сохранил красивую архитектуру прошлых лет, дополненную штрихами современных тенденций в дизайне. Всё это щедро подсвечивалось голубым сиянием неоновых ламп.

Мы вошли внутрь и оказались в большом светлом подковообразном зале с двумя рядами столов, покрытых белыми скатертями. В глаза бросались странной формы люстры шоколадно-белого цвета, похожие на массивные колеса с широкими шинами. Я всегда предпочитал трапезничать этажом ниже, куда, не теряя времени, и повел свою спутницу, с интересом рассматривающую интерьер заведения. Над лестницей гроздьями спускались плафоны. Подвешенные на тонких проводах и излучающие мягкий желтый свет шарики перемежались с металлическими сферами-близнецами, которые напоминали незатейливые молекулы. Невзирая на яркое полуденное солнце за стенами ресторана, нижний ярус заведения всегда хранил интимный приглушенный голубой свет. Поэтому гости словно погружались в морскую пучину. Здесь расположился устричный бар. Фоном звучал легкий ненавязчивый джаз.

Кэрол заказала суп из моллюсков и по моей рекомендации выбрала пылающий торт-безе с мороженым на десерт. Я же попросил принести крабовые котлетки и тунца с ароматным маслом на травах. В ожидании заказа мы вели светскую беседу о литературе, фильмах, людях, с которыми по роду своей деятельности доводилось встречаться Кэрол. Выяснилось, что девушка давно мечтает заняться дайвингом, и я охотно предложил свою яхту в любое удобное для нее время.