Послышался какой-то шорох, и Джес, запрокинув вверх острое, немного лисье личико, стала сотрясаться всем телом от смеха. Я был обескуражен эффектом, произведенным моими словами. И лишь заметив в углу экрана мужскую руку, густо покрытую черными волосами, которая бесцеремонно хозяйничала под полотенцем дочери, понял, в чем причина смеха. Я отвел взгляд в сторону и сухо произнес:

– Не буду мешать. Перезвони, когда освободишься! – и в сердцах нажал на красную кнопку окончания связи.

Конечно же, я знал, что через ее постель прошла добрая сотня мужчин, а то и две. Тем не менее увиденное удручало. Она даже не попыталась, хотя бы из приличия, из уважения ко мне, пресечь эти похотливые поползновения очередного самца! Я понимал, что старикам, увы, присуща гипертрофированная обидчивость и подозрительность. Возможно, я сам не прав, вторгаясь вот так внезапно в ее личную жизнь, но ведь я и так не навязчив в своем общении с ней. Могла бы уделить мне пять минут. Чувство обиды клокотало в горле. Какое пренебрежение к отцовским чувствам! Вот перезвонит – и всё ей выскажу! От принятого решения стало немного легче.

До встречи с Кэрол в оранжерее оставалось добрых два часа. Неожиданно меня посетила вполне логичная мысль. Я же могу заехать за Кэрол и отвезти ее в оранжерею. Разумеется, без этого пресловутого Марка. Он пусть сам добирается до места съемки. Приободренный принятым решением, я набрал номер Кэрол. Мой звонок ее удивил, но она охотно продиктовала свой адрес.

Я направился в гардеробную. Хотелось выглядеть элегантно и в то же время небрежно. Поэтому я облачился в классический костюм из тончайшей шерсти цвета слоновой кости и коричневую рубашку. Галстукам я всегда предпочитал шейные платки. Вот и на этот раз выбрал платок из ткани с пейслийским рисунком в тон костюма. Полчаса, проведенные за выбором подходящего костюма, изрядно меня утомили, но я остался доволен.

Немного потоптавшись перед зеркалом, поймал себя на мысли, что пиджак с неуместным усердием греет мое тело. Заменив его жилеткой, являющейся частью этой тройки, с удовлетворением заметил метаморфозу. Мой живот, сдерживаемый плотной тканью и рядом пуговиц, подтянулся!

Преодолевая одышку, орудуя ложкой для обуви, склонился и всунул ноги в светло-бежевые классические туфли. Выглядел я теперь вполне презентабельно для встречи с красивой девушкой и, дополнив образ швейцарскими часами, вышел из дома.

Через десять минут мы с Риком, вжимаемые скоростью в мягкие кожаные кресла «Роллс-ройса», уже мчались в Дорчестер. Вчерашнее подобие флирта волновало и придавало какую-то странную, давно позабытую энергию, схожую с нетерпением.

Дорчестер – самый отдаленный из пригородов Бостона. Здесь столкнулось множество разных стилей жизни. Творческие личности, молодые специалисты и ужасно гордые за свой район местные жители перемешиваются в парках, закусочных и случайных барах. Из-за сомнительной репутации Дорчестера многие ставят под вопрос достоинства этой местности, но за последние годы район заметно преобразился. Дома в Викторианском стиле заботливо реставрируют, открываются новые галереи и бутики. И, пожалуй, одно из главных достоинств этого района то, что здесь всё еще можно припарковаться без проблем.

Мы остановились на Уэйнрайт-стрит, двадцать четыре, именно этот адрес назвала мне по телефону Кэрол. Перед нами возвышался типичный для этого района трехэтажный дом. В его окна заглядывал любопытный раскидистый клен.

Я вышел из машины.

День выдался теплый и безветренный. В ожидании Кэрол, прогуливаясь возле машины, я придирчиво разглядывал свое отражение в тонированных стеклах. Тень от листвы нервно дрожала на залитых солнцем аллеях. Вскоре позвонил Том и сообщил свой новый номер.