Я перевел взгляд на сына. Судя по хмуро сдвинутым бровям, Джим, как и я, был погружен в бездну навалившейся проблемы. Я тоже не мог изменить ход своих мыслей. Все они были связаны с криминальными эпизодами из жизни Броуди, из которых, впрочем, ему всегда удавалось выйти сухим. Броуди попал на этот праздник жизни через черный вход. Ходили слухи, что он раздобыл компромат на некоего Эшли Хатсона, и тот был вынужден взять его в компаньоны на невыгодных для себя условиях. В то время Броуди не был богат и славился лишь дружбой с некоторыми авторитетами преступного мира Массачусетса. Через полгода компаньон упал за борт яхты и утонул, а Броуди возглавил фирму Хатсона. В течение следующих тринадцати лет еще четыре его компаньона, находясь в полном здравии, погибали в результате несчастных случаев. И каждый раз бизнес погибшего переходил в собственность Броуди. Были и другие некрасивые истории, относительно недавно я что-то слышал о фиктивном трасте, уже не вспомню подробностей.

Я тяжело вздохнул. Итак, запущенный механизм событий пришел в движение. Я должен был просчитать последствия своего заявления, но не сделал этого!

Мы вернулись домой.

Уже в холле сын нарушил молчание:

– Разожгу камин, спускайся, если не очень устал. Я привез отличный «Шато Петрюс» восемьдесят девятого года.

Подавленно кивнув, я направился к лифту.

После того как суровый диагноз разлучил меня с «Макалланом», я чувствовал себя глубоко несчастным и обделенным. Дворецкий умудрялся находить все мои самые изощренные тайники с фляжками, а Фредриксон стыдил словно подростка, таскающего у отца сигареты. Было решено смириться, что абсолютно не мешало мне выпить с гостями или же в ресторане. Впрочем, из дома я выбирался крайне редко, да и визитеры беспокоили меня не часто.

Облачившись в вожделенный шелковый халат и тапочки, я направился вниз.

Войдя в каминный зал, который выполнял также роль гостиной в доме, я услышал нежное щебетание Анжелики. Джим разговаривал по Скайпу с женой и дочкой. Винчи тоже был здесь. Не поднимая головы, он, в знак приветствия, постучал хвостом по паркету. Я заглянул в экран ноутбука и, улыбнувшись, подмигнул Натали и Анжелике.

Джим поздно сделал меня дедом. Поиск идеальной женщины затянулся на целых двадцать лет, но ожидание того стоило. Натали была замечательная мать, хозяйка и жена. Гибкая, длинная, словно норка, с русыми волосами и прекрасными голубыми глазами. Они познакомились в социальных сетях. Красивая, добрая, начитанная девушка жила во Франции и сразу покорила сердце моего сына.

Она родилась в Марселе в семье фармацевта и преподавателя танцев. Девочка исколесила весь мир с детским танцевальным коллективом, руководителем которого являлась ее мама. Увидев ее впервые, я был очарован величественной грацией, подчеркнутой крепдешиновым серо-голубым платьем, струящимся вдоль бедер. Она не разбрасывалась эмоциями, скорее бережно хранила их для нужного случая. Мне импонировала ее манера как-то заминать улыбку, от чего всё лицо словно светилось изнутри.

Натали была журналистка, вела свой блог, писала рассказы. Иногда она словно смотрела в себя и грустила от увиденного там. Впрочем, творческие личности часто обладают именно таким взглядом. Еще она прекрасно готовила и варила дивный глинтвейн по саксонскому рецепту своей бабушки. Натали часто уходила в литературные «запои», презирала беллетристику и была болезненно чувствительна к чужим несчастьям.

До рождения Анжелики она работала в каком-то женском журнале, но последние шесть лет писала сценарии детских передач для местного телевизионного канала, а всё свободное время посвящала семье и тренировкам дочери.