У несчастной матери и в мыслях не было превращать дочку в наложницу, толкать ее в объятия какого-нибудь богатого мужчины. Но учительница танцев, приятельница Дзэнко, прослышала о прихоти господина Сиракавы. Поразмыслив, она решила, что Сугэ лучше оказаться в услужении в приличном доме, нежели стать гейшей, жизненный путь которой извилист и тернист.

– Она очень тихая, скромная девушка, – сказала учительница танцев. – В Токио редко встретишь женщину с такой нежной, белой кожей. Когда она посещает общественную баню, детишки сбегаются посмотреть на невиданное чудо.

Прошло несколько дней. Школа танцев давала очередное представление для публики. Сугэ должна была исполнить композицию «Цветение сливы».

Томо и Кин не могли пропустить представление, и в компании Дзэнко отправились к дому наставницы. Все складывалось как нельзя лучше. Можно было беспрепятственно разглядеть девушку, не привлекая лишнего внимания.

Учительница танцев жила на узкой улице в квартале Коку среди крупных коммерсантов и владельцев складов. Дом, со всех сторон зажатый другими строениями, выглядел неказистым. На втором этаже была обустроена небольшая сцена.

Когда Томо и ее спутники поднялись наверх, представление было в разгаре. Под звуки сямисэна танцевала совсем маленькая девочка.

Учительница заметила гостей и, не переставая перебирать струны, едва кивнула им. Ее губы раздвинулись в улыбке, обнажив вычерненные по древней традиции зубы. Живые глаза многозначительно блестели.

Гости заранее сговорились с учительницей и пришли к выступлению Сугэ.

В маленьком зале яблоку негде было упасть. Ученицы сидели на полу и не спускали глаз со сцены. На всех девушках были летние легкие кимоно, подвязанные широкими поясами-оби красного цвета. Одна ученица резко выделялась на фоне пестрого цветника. Она держалась немного в стороне от остальных. Как же прекрасна она была! Гости замерли, узнав Сугэ.

Чуть подавшись вперед, она застыла в грациозной позе. Казалось, ни теснота, ни духота не беспокоили ее. Вокруг же все шушукались, смеялись, без конца расправляли складки своих нарядов и обмахивались веерами.

У Сугэ была чудесная, вполне сформировавшаяся фигура. Лицо дышало удивительной чистотой и детской безмятежностью. Фотография полностью соответствовала оригиналу!

Огромные глаза взирали на мир ясно и просто. Прозрачная белизна кожи могла сравниться лишь с белизной тончайшей рисовой бумаги. Иссиня-черные волосы оттеняли прекрасные черты, крутой излом бровей, темную глубину глаз.

Сугэ обладала необычной, яркой красотой и словно рождена была для сцены.

У Томо перехватило дыхание от противоречивых чувств: Сугэ великолепна… и только! Ее красота была проявлением чисто физического совершенства, кукольная красота, не согретая внутренним огнем трепещущей души и горячего сердца.

Но какая удивительная, первозданная чистота и невинность! Вот Сугэ обратилась к своей подруге, ее голос звенел тихо, мелодично, как лесной ручей. Она произнесла несколько слов, устремив взгляд в пол, потом подняла глаза на собеседницу и внимательно выслушала ответ. Никакой фальши, манерности – естественная простота и вежливость.

Маленькая танцовщица убежала со сцены. Наставница передала сямисэн своей помощнице, сказала:

– Теперь ты, Сугэ, – и, встав с пола, подошла к гостям.

Сугэ легко поднялась на ноги, придерживая пальчиками кимоно, и, смущенно кланяясь, направилась к сцене. Да, именно ее Томо выделила из пестрой толпы гейш-учениц.

– А вот и она, – спокойно проговорила учительница, бросив пытливый взгляд на Томо и Кин. Дрогнули струны сямисэна. – Милая прелестная девочка. Я уверена, у вас с ней не будет проблем, она легко и быстро обучится всему необходимому.