Лик дикий, безнадёжный
Москва приобрела…
А вот и Дума!
Мимо!
Скорей под отчий кров
От своры подхалимов,
Врунов и молчунов.
Скажу вам не в обиду:
«Для друга и врага
Один почётный титул —
Царюревый слуга!»
Играть не будем в прятки!
Все вместе возопим:
«Простой вопрос без взятки
В России нерешим!»
Увы, мир одинаков,
И я рыдать готов
Пред ложью думских дьяков —
Сверхалчных, злых котов.
Бродили, кичась саном,
Нувориши вдоль гряд
С до блеска бритым чаном
И бородой до пят.
Мы знали: пряник сладок,
Коль сам стремится в рот
И мерили достаток
Тем, сколь велик живот!
Цвет лиц смоваров медных
И этот алчный взгляд
О подлости бессмертных
Столь явно говорят,
Что спор здесь неуместен…
Где властвует ворьё,
Кто прям и добр, и честен —
Тому здесь не житьё!
День гас.
Дома,
Соборы,
Остроги
И ларьки
Скрывались за запоры,
Тесовые заборы,
Задвижки
И замки.
Радетеля и друга
Забыв во тьме ночной,
Голодная прислуга
Сбиралась на разбой.
Читатель мой! На веру
Прими разбойный суд:
То в горнице насерут,
То сени подожгут!
В проулках недоумки
(О стрёмные миры!)
Ножами рвали сумки
У дам и детворы.
Дела убийц кровавы!
И тут бессильна рать!
Я слаб, чтоб эти нравы
Достойно описать!
С наивной, глупой рожей
Бредущий Симеон,
На вервия похожий,
Заране обречён!
Днём дремлет Мельпомена,
Прикольно знать, каков
Люд, жмущийся по стенам
От царских повозков?
Да, вид у паствы жалок,
Когда в фаворе вор!
Мы жмёмся от мигалок
По стенам до сих пор!
Бездомного страдальца
Напомнит сей народ —
Он сам себя вкруг пальца
Три раза обведёт!
Обставит!
Обмишулит!
Бардак произведёт!
Уделает!
Обжулит!
И трижды обкрадёт!
У русских женщин ножки —
Гармония сама!
Пурпурные сапожки
Сводили их с ума!
Я (Друг, давай завоем!)
Их лиц не различил
Под штукатурным слоем,
И залежью белил!
Чтобы не слышать писка,
Что тощи закрома,
Царь начал дело с сыска
И преуспел весьма.
Мы злились то и дело,
Видать нам Бог сулил
Вложить в сыскное дело
Тьму денег, лет и сил.
Удел высокий, друже:
Как (Надо изучить!)
Рвать ногти,
Резать уши,
Кромсать,
Рубить,
Членить?
Откуда столько злости
У братьев и сестёр?
Мы складывали кости
В один большой костер.
– Сведя к трем фазам знанье,
Я должен заявить:
«Костёр колесованье
Не может заменить!».
Известь свободу вправе
Свирепый божий сын…
Волк Курицын,
Рукавин,
Неистовый Башкин —
Свободы юной дети,
Взвиваясь головой,
Горели в чёрной клети,
«Язык извесив свой»!
Военное искусство
Московских воевод
Скорее тешит чувство,
Чем строем отдает!
Визг труб в широком поле!
Гудки со всех сторон,
Похожие до боли
На звуки похорон!
Характер этой рати
Едва ли уловим —
Свирепый натиск сзади
И бегство вслед за ним!
Поставщиков канальство!
Картонные курки!
И воевод бахвальство,
Мол, мы не дураки!
Вздымаются над прахом
С вервиями в руках
Попы в больших папахах
И бонзы в шишаках.
– Гоните прочь посольство!
Довольно трудно ведь
Солдатское довольство
Без лупы рассмотреть!
Солдат!
Ты служишь ловко!
Работаешь, как чёрт!
Гроб – шмоб – экипировка
За твой, голуба, счёт!
Зарплата – три полушки!
В год!
В год, мой дорогой!
В обед шрапнель и сушки!
На ужин – хлеб с водой!
Отбросившим копыта
От хворей и трудов
Паёк: три ложки жита…
За выслугу годов!
Тут было два солдата —
Рогвельд и Мисаил,
Но запах сервелата
Их сразу развратил!
Мы честно полагали,
Что лучший раб – живой,
И часто убегали
Из лагеря домой!
Колокола звонили
И было ясно нам —
Рекрутов псы ловили
Сетями по холмам.
Для пойманного – тризна!
Орал сержант Мордин:
– Блин!
Родина!
Отчизна!
Стоять!
Куда ты?
Блин!
Иван,
Арнольд
И Отто
(Я видел это сам!)
Махнув на идиотов,
Попрятались в болотах
По норам и лесам.
Преображала тризну,
Как ныне, так истарь,
Накачка: «Мол… отчизна!..
Мол… Бог!…
Народ!..
И Царь!..
Мол, твой удел – работа,
Молитва и посты,
А кушать будет кто-то!