Данная позиция представляется неубедительной по ряду соображений.

Во-первых, при такой квалификации имело бы место двойное наказание за одно и то же преступное деяние, что противоречит положению Конституции РФ (ст. 50) и УК РФ (ч. 2 ст. 6).

Во-вторых, Федеральный закон РФ от 31 мая 2002 г. «О гражданстве Российской Федерации»[44] допускает двойное гражданство – наличие у гражданина России гражданства (подданства) иностранного государства.

Приобретение гражданином России иного гражданства не влечет за собой прекращения гражданства Российской Федерации.

Более того, гражданин РФ, имеющий также иное гражданство, рассматривается Российской Федерацией только как гражданин РФ, за исключением случаев, предусмотренных международным договором Российской Федерации или федеральным законом (ст. 6 упомянутого выше Закона).

Изложенное свидетельствует, что законодатель в решении вопроса об ответственности лиц с двойным гражданством руководствуется национальным законом. Об этом свидетельствует и оценка санкций ст. 275 и 276 УК: наказание за шпионаж как форму государственной измены – более строгое (по нижнему пределу срока лишения свободы), чем за шпионаж, где субъектом выступает иностранный гражданин либо лицо без гражданства.

В-третьих, нелогичность одновременного наказания человека за совершение одних и тех же деяний по ст. 275 и 276 особенно наглядно просматривается при решении вопроса о назначении наказания. Ведь при назначении наказания по совокупности преступлений максимальный срок лишения свободы достигает 25 лет (ч. 3 ст. 69 УК).

На норму о шпионаже распространяет свое действие примечание к ст. 275, где сформулирована поощрительная норма об освобождении от уголовной ответственности лица, совершившего шпионские действия, но выполнившего условия, призванные предотвратить дальнейший ущерб интересам Российской Федерации.

Добровольность сообщения лицом в органы власти о совершении им шпионских акций означает, что факт сообщения последовал при осознании субъектом возможности продолжения преступления. Ошибочной представляется рекомендация признавать добровольным сообщение в органы власти, если лицу «стало известно о производстве следственных или оперативных действий… или сообщение сделано после консультации с кем-либо из должностных лиц, близких, с адвокатом и т. д.».[45]

Здесь налицо объективизация вывода о добровольности отказа. Ведь знание лицом, что против него возбуждено уголовное дело либо ведется работа контрразведкой, не говоря уже о заинтересованных «консультациях», в том числе с зарубежной спецслужбой, могут повлечь за собой не добровольный, а вынужденный отказ, т. е. вывод субъекта о невозможности продолжения преступления в этих условиях. Указанная же рекомендация дает основания вынужденный отказ представить в виде добровольного и безнаказанно прекратить продолжаемое преступление, состоящее, как правило, из серии шпионских акций.

По смыслу и букве закона своевременность сообщения означает, что оно способствовало предотвращению дальнейшего ущерба Российской Федерации. Именно дальнейшего, а не того, который шпион нанес уже совершенными действиями.

По мнению же А. А. Игнатьева, «своевременность означает, что сообщение сделано до того, как изменнические действия стали систематическими и причинили значительный и невосполнимый вред безопасности страны»[46]. С точки зрения интересов государства, так и должно быть. Но, к сожалению, из текста закона этого не следует.

Шпионаж нередко совершается лицами, имеющими дипломатическую неприкосновенность. И хотя это позволяет им уходить от реальной уголовной ответственности, преступные действия от этого не превращаются в правомерные. Такие лица выдворяются из России за действия, несовместимые с дипломатическим статусом.