Он жестом приглашает войти. Первой, как на заклание, идёт Лора. В прихожей они не замечают никакого подвоха. Все довольно красиво, современно, чисто. Лора выдыхает. Справа вход в ванную. Там довольно просторно, поэтому помещается вся компания во главе с Валентино. Он, обращаясь преимущественно к Алексу, по-итальянски, объясняет, как регулировать газовое отопление в доме. Алекс кивает, что-то спрашивает у него на русском, указывая на какой-то вентиль. Итальянец кивает, выводит его на крыльцо, показывает счётчик, Алекс фотографирует показания. Девочки с интересом наблюдают за этим неожиданным консенсусом.

– Газ руссо! – Валентино тыкает в грудь Алекса. – Руссо! Руссо газ!

В прихожей есть ещё две двери. Одна, расположенная напротив входа, ведёт во внутренний дворик. Тот самый, с фотографии, с кованной мебелью и видом, который сейчас отсутствует из-за темноты. Вторая дверь выводит в спальню, вполне себе современного вида, с окошком, выходящим в этот же дворик. Миленько. Только немного пугает эта чернильная тишина за окном.

Вся компания перемещается обратно в прихожую, откуда через большой открытый проём они попадают в кухню. Кухня будто бы отделена от всего остального не проёмом, а порталом. Временным порталом, имеется в виду. Очень хочется взять в руки веник и смести паутину из всех углов. И это не метафора: все углы у высокого потолка в паутине. Посередине стоит огромный стол, есть плита и раковина, но главенствующее место занимает камин. Правда, он оказывается не камином, а самой настоящей печью, причём просто гигантских размеров. Огромная чёрная топка, лубочный горшок и прихват, медная посуда, развешанная по стенам.

– А где же ещё спальня? – взволнованно спрашивает Лора.

Валентино делает загадочное лицо и идёт в дальний угол кухни. Тут трое друзей видят ранее не замеченную маленькую арку, буквально окошко в стене. Хозяин дома сгибается в три погибели и входит в проём. За проёмом каменные ступени, ведущие вниз крутой спиралью. Плечи буквально касаются стен прохода. Тесная компания спускается на нижний этаж. Пространство, открывшееся им, огромно. Это мастерская скульптора. Повсюду стоят бюсты и статуи. В специальных витринах разложены раскрытые книги с иллюстрациями. Валентино пускается в объяснения. Лора, улавливающая в итальянской речи отдельные слова, берет на себя роль переводчика.

– Бабушка, модель, дедушка, скульптор. Известный мастер. Иллюстрации с его работами. Дому тысяча лет.

– Тысяча? – потрясённо переспрашивает Ника.

– Mille, – торжественно подтверждает Валентино.

Из мастерской есть свой выход на улицу. И это те амбарные ворота, которые они видели, когда подошли к дому. Между створками ворот легко можно просунуть палец, чтобы, например, пригрозить соседскому мальчишке, решившему разглядеть мастерскую в щёлочку. Никаких мальчишек, да и вообще никаких людей на улице нет. Но щели есть, и сквозь них прохладный ночной апрельский воздух свободно проникает в мастерскую и так же свободно выходит из неё обратно, прихватив с собой то тепло, которое вообще-то могло бы и остаться, и никуда не уходить их этого просторного помещения.

Валентино, окончив рассказ о своих предках, ведёт их вглубь мастерской, где они видят справа пять ступенек, ведущих в дальний конец помещения. Слева же тоже есть ступеньки, ведущие куда-то вниз, в подполье. Сколько этих ступенек, им не видно, поскольку ступени тонут в темноте грота. Поднявшись по ступенькам справа, компания оказывается под низкими сводами, образованными старыми, почти чёрными деревянными балками, держащими потолок.