Иванов сразу же занялся исследованием образцов породы, собранных на Ганимеде, а затем – написанием статей о строении спутника и о процессах на его поверхности. Словно на крыльях любви он порхал от велотренажера к обеденному столу, его обычно хмурое лицо преобразилось, став почти дружелюбным.

Деви и Тибс, казалось, позабыли о своей задаче поддерживать в рабочем состоянии системы корабля и вместо этого часами парили под прочным стеклянным куполом командного отсека, вглядываясь в глубины космоса. Эти двое – молоденькая Деви с небрежно убранными в пучок волосами и темнокожий Тибс, чья спокойная редкозубая улыбка словно бы делила круглое лицо пополам, – наслаждались видом в благодушном молчании. Тибс говорил, что они «наблюдают общую картину», произнося слова с мягким южноафриканским акцентом.

Тэл, пилот корабля и ученый-физик, после знакомства с лунами Юпитера почувствовал прилив сил. Он стал дольше заниматься на тренажерах, показывал акробатические номера в невесомости всем, кто хотел взглянуть, и постоянно сыпал похабными шуточками. Его воодушевление передавалось коллегам.

Харпер – командир корабля – направил энергию в творческое русло. Он делал зарисовки бурь на поверхности Юпитера, какими увидел их с Ганимеда, заполняя набросками альбом за альбомом и оставляя легкие графитовые отпечатки на всем, к чему прикасался.

А Салли погрузилась в работу с телеметрическими данными, которые поступали с зондов на спутниках Юпитера. Она прерывалась, только чтобы поесть или покрутить педали велотренажера, раздраженно перекидывая за спину темные, заплетенные во французскую косу волосы и поминутно сверяясь с часами, – так ей не терпелось вернуться в отсек связи. Впервые за долгие годы она наконец примирилась с жертвами, на которые пришлось пойти, чтобы участвовать в космической программе, – с тем, что покинула свою семью. Мучительные сомнения: а стоило ли оно того, был ли правильным выбор? – отступили. Теперь Салли просто плыла по течению, освободившись от бремени вины и зная, что идет по пути, который ей предначертан. Именно ей и никому другому – крошечной частичке такой необъятной и непознанной Вселенной.

Сон поблек, и Салли всеми мыслями была уже в отсеке связи. Натягивая носки, гадала, какие новые тайны перекочевали в виде радиоволн на корабль, пока она спала. И вдруг откуда-то из темных уголков сознания постучалась непрошеная мысль: да, цель достигнута, но – вот незадача! – поделиться открытиями не с кем. Когда «Этер» приближался к спутникам Юпитера, Центр управления полетами перестал выходить на связь. Неделю астронавты продолжали работу и ждали новостей. Однако с Земли не поступило никакой отмашки, руководство ни разу не дало о себе знать.

На Сеть дальней космической связи работали три основные базы – они находились в разных частях света, чтобы не зависеть от вращения Земли. Когда Голдстоунский центр в пустыне Мохаве отключался, Испания или Австралия подхватывали эстафету. Но за целые сутки Земля так и не дала о себе знать. Затем прошел еще день, а теперь уже – две недели. Затишье могло означать что угодно, поэтому вначале никто не волновался. Но когда молчание затянулось, а команда, попрощавшись с Юпитером, настроилась на возвращение домой, беспокойство стало нарастать. Астронавтов, похоже, бросили на произвол судьбы. Полученный в полете опыт, важные открытия и то, что только предстояло узнать, – все это требовало внимания широкой аудитории. Они подписались на эту миссию не только ради самих себя, но и ради всего человечества. Все чаяния, которые подстегивали их на Земле, здесь, в черноте космоса, превратились в жалкое тщеславие.