– Они знают, что я огрица, – уверила ее Прюн.

Ханоко удивленно подняла бровь.

– Как ты поняла? – позволил я себе спросить, беспокоясь, как бы какие-то очевидные признаки не стали известны в школе.

– Просто мой демон не может ничего ей сделать. Она не поддается его власти, и даже лучше: она его часто усмиряет. Ее присутствия достаточно, чтобы нейтрализовать его волю.

– Ага, она действует как криптонит[10], – сообразил я.

– Не вижу, что тут общего с этой виртуальной валютой, – взвилась Ханоко.

Я покраснел и решил впредь помалкивать. Этот разговор меня научит не щеголять своей крутостью, выказывая знание здешней поп-культуры перед подростками, которые росли в другом мире.

– И что нам теперь следует делать? – снова спросила Эйр.

Тяжелое молчание было ей ответом, и я ощутил, что состояние комнаты едва заметно изменилось. Воздух как бы сгустился, дышать стало труднее, и жить в целом печальнее.

Демон просыпается.

– Не давать мне спать, – сказала Ханоко. – Пока я не придумаю верное решение.

– А-А-АПЧИ-И!

– С тобой решительно невозможно ходить на тренировки, – брюзжит Колен, сидя рядом со мной. – Правильно ли я понимаю, что, кроме всяческих аллергий, ты ухитрился подцепить и настоящую простуду?

Я шмыгнул носом и обжег его гневным взглядом из-под очков.

Ну в самом деле, что я могу поделать, если мой организм плохо переносит долгие периоды влажной погоды?

Я слишком затянул тренировку, и, когда пошел обсушиться и переодеться, было уже поздно: мой нос заработал как завод с удвоенной производительностью, причем излишек продукции забил мои носовые пазухи так, что голова почти буквально распухла.

«Тебе следовало разбудить Кальци, – в который раз поучает меня Скёль. – Он мог бы тебя согреть».

Мой малыш-огонек страдает на столе, его пламенное личико кривится от досады. Я погладил искрящиеся язычки и сунул в его крошечные ручки кукурузное зернышко.

– Кальци ничего не смог бы сделать. Верно, детка?

Мой элементаль[11] печально грызет лакомство, раздувается, зернышко трещит, когда превращается в его ротике в попкорн, и он выдыхает крошки и свою печаль.

«Нужно тренироваться интенсивнее», – выносит вердикт Скёль, придвинувшись поближе к Кальциферу.

– Оставь его в покое, – ворчу я, сморкаясь. – Он имеет право расти в собственном темпе.

«Нет. Не при наличии демона удачи, который норовит смыться».

Я дернулся и поцарапал ногтем ноздрю.

– Заткнись, – велела ему Эйр. – Об этом никто не должен знать, иначе… Представляешь, какая тут поднимется сумятица?

Она осмотрелась, но, как и следовало ожидать, никто на нас внимания не обращал. Сидя на скамейке в тени клуатра, мы наблюдаем за потоком учеников, спешащих в столовую, наивно надеясь разжиться венской сдобой (поздновато, нужно быть ранней пташкой, чтобы вознаградить себя круассаном с маслом и сахарной пудрой) и избежать встречи с Ханоко (которая с точностью будильника появится сеять в народе страх примерно через полчаса).

А мы после беседы с инугами спали мало и в конце концов решились сделать смелый ход: пожертвовать последними часами ночи, чтобы перейти на позицию «одеваемся и завтракаем». Так я впервые явился к дверям столовой в момент открытия и как будто попал в какое-то параллельное измерение. В плетеных корзинах горы хлеба и бриошей, ряды непочатых банок с конфитюрами, яйца, шпик – короче, все, что нужно для завтрака в волшебной стране.

Ну и для меня, конечно, сангинады всех классических сортов. Будь у меня возможность, я бы почаще пользовался такими случаями: у передряг, неотступно преследующих нас, есть и положительные стороны!

– Симеон!