Ну вот, мы потеряли Колена.

– Признавайся: затеваешь какую-нибудь глупость? – забеспокоился Жоэль.

Колен рассмеялся.

– Глупость? Ну вот еще! Посмотри на меня.

– Мне достаточно того, что я тебя слышу, – отрезал Жоэль. – И то, что я слышу, звучит как-то не очень здорово.

Сирен не смутился, но ограничился лишь загадочной улыбкой уголками губ. Жоэль, кажется, поверил ему наполовину.

Я, со своей стороны, решил сосредоточиться на творении огонька, и вскоре мы все трое опустились на колени перед низким столиком, чтобы пораскинуть мозгами и понять, как это делается.

– Положи цветок перед камешками, – советует Колен.

– Да, но тут четко сказано, что цветок должен лежать на камешках.

– Кстати, обрати внимание: ты их выложил в неправильном порядке!

– Ах, значит, еще и какой-то порядок должен быть?

– В магии все имеет порядок, – с мягкой насмешкой поучает меня Колен, – смысл и причину.

– Спасибо, великий Штрумпф[11]!

– Великий кто?

Я покраснел.

– Да ладно, никто. Спасибо.

– Странно, что ты до сих пор не обзавелся своим огоньком, – заметил Жоэль.

– Почему же?

Он поставил локти на стол и подпер кулаками подбородок. Из-за этого рот у него слегка растягивается и становится наконец правильным.

– Ну, не знаю. Просто ученики, у которых есть средства, сотворяют себе компаньона намного раньше.

Я попытался всунуть сухой лепесток в пестик маргаритки, знававшей лучшие дни.

– Ага, понятно: у тех учеников нет такой мамаши, как моя.

Жоэль морщится, я вздыхаю. Выйдя замуж за моего отца, мать рассорилась со всем своим семейством. А когда родились мы, Сюзель и я, это возбудило такое любопытство в вампирском сообществе, что наши родители предпочитают избегать в доме каких-либо напоминаний, даже косвенных, о Полночи. Единственное исключение – Улисс, которого мать сотворила еще в юности; он так же неотъемлемо принадлежит ей, как ее глаза цвета галактики. Я знаю, что на стороне Полночи у нас есть родня: родители матери и вдоволь теток, дядьев, кузенов и кузин. Но мы с ними никогда не виделись.

Иногда матери приходится навещать их, но только по делам: моя семья владеет одной из самых больших сетей частных крипт Полночи, и родичам не удалось отобрать у матери ее наследство. Однако возвращается она в таком подавленном состоянии, что ни Сюзель, ни я никогда не осмеливались расспросить ее.

И каждый раз, когда мы хранили молчание, а вопросы наши оставались за стиснутыми зубами, пропасть, разделяющая нас с матерью, еще больше углублялась. Порой я опасаюсь, как бы однажды разрыв не стал таким большим, что мы больше не сможем преодолеть его.

– Вот как! – откликается Жоэль, хлопнув меня по плечу так, что я подпрыгнул. – Похоже, вампирские мамаши способны даже медведей заставить плясать. Сочувствую.

Я издал вымученный смешок и поправил очки на носу.

– Не переживай, на самом деле мне жаловаться не на что. Ладно, давайте вернемся к огоньку.

– Как же так, тебя не тянет поделиться с нами своими детскими травмами?

– Знаете, у меня хватило бы таких тем на тысячу разговоров, – встревает Колен с кривой усмешкой.

Мы рассмеялись и снова сосредоточились на компонентах набора.

Это настоящая головоломка: нужно соблюдать последовательность действий, порядок раскладки камней, учитывать соленость воды, мое расположение в комнате относительно сторон света, со сдвигом в сторону Полночи. Для этого потребовалось бы усвоить полный курс наук, и только такой дурак, как я, мог принять на веру слова Сюзель, что все сводится к цене покупки. Да уж, для нее-то все просто. Все просто, когда в предмете разбираешься.

Однако наконец я со всем справился. Мне осталось лишь бросить крупицы таумы в бамбуковую чашу, чтобы магия заработала.