А плюрализм ценностей И. Берлин связывает с терпимостью людей к тем, кто разделяет иные ценности, с уважением к другим системам ценностей. Он считает, что общество с множеством различных мнений, члены которого терпимы друг к другу, лучше общества, в котором каждому навязывается одно и то же мнение. И такое общество, в котором допускаются различные мнения и в котором нет нетерпимости, является, согласно Берлину, истинно либеральным обществом. Он пишет: «Если плюрализм – обоснованная точка зрения, а возможность уважения между системами ценностей, не обязательно враждебных друг другу, существует, тогда восторжествует терпимость и либеральные идеалы…» [18, c. 57].

Как пришел Берлин к убеждению в необходимости плюрализма ценностей? Разумеется, к этому его привело и наблюдение за современной ему социальной действительностью, за теми событиями, свидетелем которых он был, и его познания в области истории человечества. История и современность свидетельствовали ему о том, к каким результатам могут приводить идеологическая нетерпимость, стремление унифицировать общество и человечество на основе одной системы ценностей, закрыть и запретить иные, отличающиеся системы ценностей.

Но в этом понимании возможности и допустимости различных ценностей у него были и предшественники, которые оказали на него влияние и которых он сам называет. А именно, он говорит, что на него повлияли Вико и Гердер, а также его размышления об истоках движения романтизма. «Мой политический плюрализм является следствием чтения Вико и Гердера и понимания корней романтизма, который в своей ложной исторической форме далеко отошел от человеческой терпимости» [18, c. 57].

На творчество Дж. Вико обратил внимание Берлина английский историк и философ Коллингвуд, с которым Берлин познакомился в Оксфорде. Берлин сообщает, что тогда в Оксфорде о Вико почти ничего не знали, но один философ, Робин Коллингвуд, перевел книгу Б. Кроче о взглядах Вико и уговорил меня ее прочесть [18, с. 14].

Известный итальянский мыслитель первой половины XVIII века Дж. Вико создал оригинальную концепцию философии истории, согласно которой каждая нация закономерно проходит в своем развитии три стадии (эпохи): божественную, героическую и человеческую, причем последняя эпоха заканчивается гибелью цивилизации. Первая эпоха была дика и бесчеловечна[2]. Люди еще целиком находятся во власти своих необузданных страстей, аффектов, рассудок совершенно подавлен страстью. В эту эпоху люди живут мощной, ничем не сдерживаемой фантазией, и природа человека предстает как поэтическая, что находит проявление в мифотворчестве. В эту эпоху еще не было государства, люди жили большими патриархальными семьями, во главе которых стояли «отцы», обладавшие деспотической властью и правившие детьми и слугами от имени всемогущих богов. Грубое суеверие, деспотизм и крайняя жестокость – характерные черты этого нарождающегося человеческого общества, по мысли Вико.

Следующая эпоха – героическая, эпоха завоеваний. В эту эпоху правят герои, благородные. Возникает государство, которое, как полагает Вико, первоначально представляло собой аристократическую республику. В нем шла борьба между патрициями и плебеями. Само образование государства было связано со стремлением патрициев обуздать борющихся против них плебеев.

Третья эпоха определяется Д. Вико как человеческая, умеренная, с преобладанием рассудка. Человек начинает действовать обдуманно. Появляется философия, созревает убеждение, что все люди равны и должны пользоваться одинаковыми правами. Расцветают полезные искусства, появляются удобства, роскошь, наслаждения и человек вновь оказывается во власти страстей, но уже не диких страстей своей юности, а интеллектуализированных, утонченных страстей, связанных со стремлением к удобствам и роскоши. У человека развивается безграничное себялюбие, каждый ищет только свою пользу. В конечном итоге это приводит цивилизацию к гибели, и человек оказывается отброшенным к исходной ступени своего развития, к варварству, после чего цикл развития повторяется (уже для других народов). Это движение каждой нации по трем эпохам Д. Вико представлял как открытый им закон истории, «вечную идеальную историю».