Осуществляя открывшиеся возможности, российские дипломаты приступили к организации дистрибьюторского пункта в Тегеране. По инициативе российского посла, поддержанной директором Азиатского департамента МИД, в 1852 г. был открыт постоянный магазин русских товаров. Попытки открыть оптово-розничный центр до этого предпринимались дважды. В 1850 г. известный купец Елизаров пытался организовать в Тегеране магазин по продаже предметов роскоши, но понес убытки[22]. В начале 1852 г. в Иран с аналогичной целью выезжали купцы Шевелев и Виппер, но прибыв на место и ознакомившись с условиями торговли, они отказались от организации постоянного магазина[23].

Помимо незнания местного спроса и предпочтений, торговцы предметами роскоши не учитывали специфики иранской социальной структуры. Особенность общества проявлялась в тесном сплетении интересов культовых служащих и купечества. Верхушка духовенства зависела от финансовой поддержки базара. Кроме того, главные мечети всегда находились на базаре, и базари отдавали до 20 % своих прибылей на содержание этих мечетей[24]. В свою очередь улама, как влиятельная духовная прослойка, на протяжении десятилетий роднились с представителями купечества. Поэтому когда в Иране в середине XIX в. проявился финансовый и промышленный кризис, большинство базари и улама обнищали. Без их спроса, предметы роскоши были доступны только очень узкому кругу вельмож. Негативные уроки этого опыта позволили Мануфактурному совету, МИД и Министерству внешней торговли сделать вывод о необходимости ориентировать российских фабрикантов и купцов на выпуск для Ирана продукции, рассчитанной на массового потребителя.

Воспользоваться полученными рекомендациями удалось приказчику Московской торговой конторы Е. Д. Макинцеву, назначенному заведующим новым магазином. В результате правильного подбора товаров ему удалось сбыть на тегеранском рынке в период с 1 января по 1 июля 1852 г. русских изделий на сумму 56 820 руб. серебром[25]. В списке реализованного значилось: железо полосовое на 25 тыс. руб., сталь на 7 тыс. руб., медные изделия на 5,5 тыс. руб., хрустальная посуда на 1,85 тыс. руб., фарфоровая посуда на 2,25 тыс. руб., кошениль на 4 тыс. руб., писчая бумага на 1,2 тыс. руб., ткани на 1,2 тыс. руб. и др.[26].

Вместе с тем европейский вектор внешней политики России, отчетливо обозначившийся после победы европейской коалиции над Наполеоном, к 40-м гг. XIX в. стал существенным сдерживающим фактором восточных инициатив государства. Не последнюю роль в выработке политической стратегии, основанной на неверных представлениях и приоритетах, сыграл сам император Николай I. Наиболее показателен результат визита императора в Англию в июле 1844 г. Встречаясь с королевской четой и представителями «Foreign office», он озвучил свое видение будущего Османской империи. Считая, что она вот-вот испустит дух, Николай I предложил совместно подумать о разделе ее имущества[27]. Эта точка зрения императора коренным образом отличалась от той политики, которую проводило правительство Екатерины II и Александра 1. Взвешенной позиции русского правительства в отношении Османской империи пришел конец. Когда некоторое время спустя, канцлер Нессельроде попытался получить письменную копию достигнутых соглашений, то лорд Абердин заверил канцлера: «…мы были вполне солидарны… во всех отношениях касательно Востока»[28]. Пока император пребывал в убежденности, а вслед за ним и весь российский дипломатический корпус, что его политические проекты принимаются в Европе, Великобритания начала готовиться к войне (Крымской).