– Я вам не верю. Но не узнаю точно до тех пор, пока сам с вами не встречусь. На свой страх и риск. – Голос упал.
– Почему вы так говорите?
– Есть причины. Ладно. Слушайте. Хотите встречи? А я не очень. Но не хочу показаться невежливым. Завтра у служебного входа в Волковский театр в пять вечера. – Прозвучало безапелляционно, словно в судебном заседании.
– Согласен. – Сезонов понимал, что не согласиться и изменить время встречи нельзя: тип был нервным, недоверчивым, того и гляди вообще откажется.
– Единственная просьба: придите один. И без какого-либо оружия.
– Само собой! – Подполковник искренне удивился его требованию.
– Ну не знаю. – Ярков хмыкнул. – Я опасаюсь за себя, за свою жизнь и хочу более конфиденциального разговора, без свидетелей.
– Вам угрожали? – Не подумав, тут же спросил Сезонов и уже успел пожалеть, что задал вопрос, но журналист, немного помолчав, ответил:
– Не то слово я бы употребил. Иное. – Ярков будто растаял и заговорил спокойнее. – Говорите, вам интересны факты о лесополосе между селом и Ярославлем, о нашем полигоне и том, что около него творится… Что ж, вы их сможете получить при встрече. Если мне понравитесь.
– Как мне это сделать – понравиться вам?
– Не быть военным до мозга гостей. Будьте на месте нашей встречи с красным стаканчиком кофе: купите его в кафетерии напротив театра. Так я вас узнаю.
Ярков отключился, Сезонов не успел ничего сказать.
ДЕНЬ 3
– Да, пап, привет!
– Привет, Женя. Как дела? Чем занимаешься?
– Нормально. Я за рулем сейчас, еду в аудиторское. С другом проект-задание делаем, вот, то туда, то сюда надо.
– Ясно, удачи в выполнении.
– Ты как?
– В порядке.
– В Москве?
– Нет. В Ярославле.
– А что там?
– Товарищ хороший скончался. Я на похороны приезжал.
– А… Уже обратно?
– Да нет, знаешь, тут подзадержаться надо мне, еще несколько дней… Как мама?
– Ты ей что, не звонил?
– …
– Па-ап!
– Я слышу тебя.
– Вы оба как… как не знаю кто! Позвони ей!
– …
– Я ей скажу, что ты ей позвонишь!
– Жень!
– Всё, не могу, за рулем, поток бешеный, всё, давай, пока!
Резко сброшенный вызов.
Сезонов постоял с минуту, молча пялясь в экран мобильного на раздел контактов. Выбрал новый номер – не тот, что был нужен, но столь же важный – и нажал на вызов. Ответ последовал нескоро.
– Да, алло?
– Привет. Это я.
– Валерий! Здравствуй.
– Как дела?
– Хорошо. Прости, что долго не брала: телефон на вибрации в сумке, а вокруг шумно. Как хорошо, что ты позвонил. Я только сегодня утром о тебе вспоминала.
– Где ты?
– Да вот вышли на прогулку все вместе. Идем до рынка пешком, погода замечательная у нас, не представляешь. Солнце будто уже летом, мы даже куртки не взяли!
– Здорово. Как Анна?
– Убежала вперед, точнее, укатила: самокат взяла с собой, впереди вон едет. Да, хочу сказать спасибо за перевод: увидела зачисление на счет только вчера поздно вечером, звонить уж не стала. Спасибо, Валер, за твою помощь.
– Да ладно, о чем ты. Не чужие ведь люди. Георгий как?
– В стороне идет, по телефону с кем-то тоже говорит, наверное, по работе, как обычно.
– Передавай ему привет.
– Конечно. Как ты?
– У меня всё хорошо. Как обычно – служба.
– Береги себя.
– Да. Конечно.
Молчание.
– Я, мы, когда еще сможем тебя увидеть?
Молчание.
– Я не могу ничего обещать. Но ты знай, всегда знай, что и ты, и Анна мне дороги. Я всегда о вас помню, знаю, что вы есть. Я готов вам помогать.
– Спасибо, Валер. Ну, тогда пока.
– Всего хорошего. Пока.
Мобильный, убранный в карман пальто, еще зажат в ладони. Позвонить, не позвонить? Они же друг другу не чужие люди в конце концов. Никогда ими не были. Да, последние годы разделены расстояниями, но мысли всегда направлены в сторону дорогого человека. Он ведь не враг, не предатель ей – своей жене. Почему же тогда почти полтора десятка лет считает себя виноватым?