– Возвращайтесь обедать, – пригласила Стася.

– Грех отказываться от таких обедов, милая хозяюшка, – ответствовал я.

Она зарделась и заметила, что ее сестра готовит много лучше. Я уверенно заявил, что такого быть не может, и направился в контору.

Без двух минут восемь я открыл дверь кабинета главного геолога. Он что-то считал на счетах. Подняв голову и разглядев мою чистую одежду, посмотрел на часы, хмыкнул и показал рукой на стул.

– Ну, молодой человек, что надумал за ночь? Возьмешься руководить работами?

Я помолчал и сказал, что надо познакомиться с материалами.

– Молодец! Не следует покупать кота в мешке, – довольно пророкотал главный. Он отомкнул сейф и достал геологическую карту участка с нанесенными на нее горными и буровыми выработками. Карта была та самая, которую я делал в прошлом году, а вот проектные выработки не полностью соответствовали моим соображениям. Познакомившись с фактическими данными и утвержденным проектом работ, я попробовал доказать Борису Александровичу необходимость переноски линии буровых скважин на более перспективный, на мой взгляд, участок. Если в прошлом году это были лишь предположения, то в результате зимних и весенних работ высказанные гипотезы стали обоснованными. Главный барабанил пальцами по столу и молчал, обдумывая мою аргументацию.

– Что же, давай попробуем. Только порядок бурения измени…

И он подробно растолковал мне мою же, несколько измененную идею. Перейдя к анализу горных работ и их соответствию проектным и практическим данным, я отметил, что здесь все в норме. Вызывала беспокойство лишь продолжающаяся с прошлого года проходка глубокого гезенка3 в дальнем конце законченной штольни. Волновала вентиляция. Простые расчеты, связанные с возможностью действия вытяжного насоса, показали, что для безопасной выемки породы нужен перерыв после взрыва в десять – двенадцать часов. Не прерывая разговора, я взял бланк для заявки: заменить огневое паление электрическим для глубоких выработок и доставить прибор для измерения загазованности. Заглянув в мою заявку, Борис Александрович произнес целую речь:

– На электропаление перейдем, когда бездельники из управления пришлют нам машинки и провода. Второй год тянут, а газомера нигде не достанешь, есть один на руднике, да и тот ненадежен. Придется работать собственным носом и нюхом старых проходчиков.

Не очень успокоила меня эта речь. В итоге мне удалось выпросить три страховочных пояса – и ничего больше. В дверь заглянул Искандер.

– Проходи, – сказал главный. – Благодари судьбу. Если б такой сменщик остался насовсем, то не быть бы тебе начальником партии. За два года работы ты не задал мне и трети вопросов, заданных им сейчас, и не высказал ни одного дельного предложения.

И он еще долго отчитывал Искандера в моем присутствии. Я чувствовал себя крайне неловко. И уйти было нельзя: беседа-то еще не закончилась. Борис Александрович подписал Искандеру отпуск и уже миролюбивее напутствовал:

– Почитай на досуге последние геологические публикации, а то твои познания не тянут на уровень хорошего техника.

Бросив на меня косой взгляд, Искандер сухо простился и вышел.

– Кто прораб горных работ? – продолжил я разговор. – Кузьмич?

– Алкаш твой Кузьмич. Но заменить его некем, – буркнул главный.

– Это плохо, особенно учитывая этот злополучный глубокий гезенк. Там кто проходчик?

– Касымов и К°.

– Да, это бригада «Ух». И прежде всего сам бригадир, – огорчился я.

– Что ты ухаешь? Касымов дело знает, проходчик опытный, – парировал собеседник.

– Вот и вручу этому «опытному» первому страховочный пояс, – подумал я вслух и в ответ услышал: