– Что с тобой? – подозрительно спрашивает Клим – тебе плохо из-за того, что случилось?

– Да нет – отмахиваюсь я – мне плохо оттого, что я круглая идиотка сегодня.

Он поднимает бровь вверх и выдает:

– Самокритика – великая вещь, но почему только сегодня?

Пожимаю плечом – мне совершенно не хочется рассказывать ему о своих глупостях. Потому нахожу занятие – звоню мужу и прошу его забрать мою машину и отогнать ее в сервис.

– Марго – говорит он, выслушав меня – почему ты вечно встреваешь в какое-нибудь, прости, дерьмо?

– Рус, ты что думаешь, это я виновата, что какая-то даже незнакомая мне женщина, неизвестно как выпала из окна?

– Не, ну нет конечно, но почему-то именно на твою машину. Злой рок какой-то.

Он уверяет меня, что все сделает и заканчивает звонок. Остальной путь до Следственного Комитета мы проезжаем в молчании.

Тело уже доставили в морг, и мы первым делом отправляемся туда. Нужно провести процедуру опознания и возможно, что Роб уже что-то сможет мне сказать по телу женщины.

Аполлинария Александровна смотрит в лицо старушке и говорит мне, часто кивая:

– Да-да, да… Это моя мама – Генриетта Аверьяновна Соболевская.

Она начинает плакать, заламывая руки, и я делаю Климу знак, чтобы он увел женщину в коридор. Когда он уходит, спрашиваю у Роба:

– Роб, мне нужно услышать одно – она сама или ее того?

– Того, того… – Роб проводит рукой по своей лысой голове – вряд ли, находясь под воздействием снотворного, она могла бы подтянуться за бортики и перелезть через окно.

– Она была под снотворным? Может, на ночь выпила?

– Нет, она приняла его за несколько минут до того, как вылетела наружу. Я первым делом взял анализ крови и проверил содержимое желудка. Но работа еще не окончена, предстоят еще исследования. Ты знаешь, мне опера прислали фото территории и ее лоджии, и вот что касается траектории движения полета… Тело ее было очень легким – старушка весила сорок девять килограмм, и была невелика ростом. Сбросили ее как будто знаешь… тот, кто это делал, вытянул руки с ее телом вперед. И потом ветки деревьев немного отпружинили его, и она повалилась вот в эту точку, то есть на твою машину. Судя по падению, траектория, рассчитанная мной, верна. То есть свою роль сыграли ветки и то, каким образом… ее отправили в полет. Я отдам одежду для изучения в лабораторию, возможно, на ней есть какие-то следы.

– Роб, слушай, а это мог сделать только мужчина?

– Физически сильной женщине тоже ничего не стоило поднять сорок девять кэгэ, Марго. Потом, я посмотрел фото – лоджии там просторные, светлые, створки распахиваются достаточно хорошо, так что… вряд ли тот, кто это задумал, сильно перетрудился.

– Интересно, это посторонний или кто-то свой?

– Ты думаешь, кто-то проник в квартиру? Вряд ли…

– Роб, а что это было? Когда она упала? Неужели падая с такой высоты, она выжила?

– Такое случается, Марго, но очень редко. У кого другого удар бы случился уже в полете, а она была под воздействием снотворного, ветки смягчили ее падение, а упав, она очнулась, так как испытала шок от переломов и у нее резко повысился адреналин и норадреналин. И да – это была предсмертная агония.

– Ладно, спасибо, Роб. Звони, если будут новости. Мне нужно пойти поговорить с дочерью покойной.

Мы возвращаемся в кабинет. Аполлинария Александровна, не переставая, вытирает свой длинный нос белым платком и периодически плачет, чуть не срываясь в истерику. Предлагаю ей еще успокоительное, но она отказывается.

– Итак, Аполлинария Александровна, ответьте пожалуйста на такой вопрос – какова вероятность того, что в вашу квартиру мог проникнуть неизвестный?