Дописав эти строки, Вена заметила, что уже темнеет, и поэтому решила сходить в душ перед сном. Разворотив свой чемодан, смешав все вещи, что в нём были, она наконец отыскала полотенце и сланцы. Взяв их под мышку, она вышла из своей палаты. По картинкам, что были на дверях клиники, она отыскала душевую и, зайдя в неё увидела там девушку, завёрнутую в полотенце.

– О, привет! – воскликнула та, – заходи, заходи, и дверь закрывай.

– Привет, – начала Вена, – я могу подождать, пока ты помоешься.

– Нет, не нужно, я рада, что зашла именно ты. Понимаешь, врач сказал, что мне нельзя оставаться одной, так как я хочу разбить себе голову об эту плитку. У меня были попытки самоубийства пять раз, смотри, сколько шрамов. – девушка вытянула располосаные до локтей руки с татуировками.

Вена даже не испугалась откровенности новой знакомой, наверное, потому что понимала такое поведение как никто другой.

– Мне жаль. – сказала она, – как тебя зовут?

– Ксю. А ты, должно быть, та самая Вена?

– Та самая? про меня ходят какие-то слухи?

Хи-хи.. Ничего особенного. Только лишь то, что ты очень привередливая и капризная. Я слышала, как ты кричала на ресепшене, что тебе нужна отдельная палата, так как ты не выносишь людей. Это было… Очень дерзко, таких у нас ещё не было, знаешь, тех, кто качает права.

– Представляешь, я этого даже не помню… Вообще не помню, как сюда приехала. А ты как давно здесь?

– Два месяца. Но я уже была тут в том году, и в позапрошлом. Наверное, буду и в следующем…

– Мне тоже хочется умереть очень часто, так что я тебя понимаю. – тихо сказала Вена и стала раздеваться.

– Наверное… Но у меня есть ребёнок. Он сейчас с отцом. Всё вот это началось после его рождения. Послеродовая депрессия. Я бы тебе советовала не рожать. Никогда. Все проблемы, что у тебя есть с психикой и с телом – усугубятся во сто крат. Полная чушь, что нам внушают, что после родов женщина хорошеет и здоровеет! Хер там! Всё летит к чёртовой матери.

– Знаешь, я даже не думала о детях. Так что мне это не грозит. Идем уже примем душ, хочу смыть с себя этот убогий день.

– Ксю довольно кивнула. Они повесили полотенца на крючки возле душевой кабины и зашли в неё.

***

А мне здесь начинает нравится. Ощущение, будто нахожусь в санатории. Я хожу на всякие физ процедуры. Только вот моего психиатра беспокоит, что я могу себя убить. У меня есть навязчивая тяга к самоповреждению. Маникюрными ножницами я расцарапываю свои запястья до крови, ощущение, будто от этого становится легче, но ненадолго. Как-то медсёстры обыскивали меня в надежде отобрать ножницы, но я их хорошенько спрятала, но им сказала, что выкинула в окно. Так они побежали искать под окнами! Вот умора! Естественно, не найдя, пристали ко мне с допросами. Я же сказала, что понятия не имею куда они делись, так как я их точно выкинула с психу в окно.

Так вот, психолог взял с меня обещание, что в его отделении не будет смерти. Интересно, ему действительно всё равно, а будет ли она вне этих стен? Трясётся за лицензию, гад. Но да ладно. Больше всего мне здесь нравится курить травку. В это сложно поверить, но один чувак по имени Леон, спокойно выезжает за пределы клиники на своём велосипеде и привозит заказы с тёмного интернета. А так как я уже очень тесно общаюсь с его другом Остапом, то и мне постоянно перепадает. Дуем мы за деревьями во дворе. Неужели эти остолопы медики ничего не замечают? Или всем просто насрать?

А что касается тесного общения с Остапом… Мы с ним трахаемся в моей палате в туалете, потому что только там закрывается дверь на замок. А так по всей клинике все двери без них. Для полного контроля за пациентами, то есть, нами. Конечно, я настаиваю на презервативе, ведь не хочу потом лечится ещё и от СПИДа. Но в целом я это ненавижу, я вообще не чувствую его член, но вонючее дыхание, разящее перегаром, ощущаю сполна. Такой отвратный трах для меня – ещё один способ себя наказать, растоптать и пасть ниже в своих же глазах.