– Вот, возьмите, извините, я сразу не поняла, что вам действительно нужна помощь.

На глазах у Вены проступили слёзы и она тихо, почти беззвучно прошептала:

– Спасибо, спасибо…

В автобусе она погрузилась в забытийный сон, но проснулась от крика:

– Девушка, проснитесь же! Уже конечная. Вам, вообще, куда надо было? – спрашивал у неё мужчина средних лет с тонкими усиками под носом и грузинским акцентом.

– Мне сюда и надо было. Спасибо, что разбудили. – отозвалась Вена хриплым голосом.

Державшись за поручень, она встала. Протянув деньги за проезд, Вена пошатнулась и чуть не упала. Водитель, заметив, что девушке нездоровиться, решил не брать с неё денег, но более ничем не поинтересовался. Вена кивнула и, уже сильнее покачиваясь из стороны в сторону, вышла из автобуса.

Удивительно, насколько люди могут быть бессердечными и понимающими одновременно.

Вена не помнила, как дошла до дома, не помнила, как открыла дверь и не помнила закрыла ли её. Она лежала на полу в одежде, ощущая пустоту, никчёмность и сожаление, что не умерла. Да, это не было намеренной попыткой ухода из жизни, но была подсознательной. Она так устала бояться отца, бояться жизни, так устала ненавидеть. И так устала быть одной, что, кажется, если бы она умерла при этой передозировке, то миру без неё было бы лучше. Так она и лежала обездвижена и полна ненависти к себе, пока ход её саморазрушающих мыслей не нарушил звонок телефона, который всё то время, что она пробыла в больнице, благополучно пролежал на тумбочке в прихожей. Вена протянула руку, дотянулась до него и сняла трубку.

– Почему тебя выписали, ничего не сказав мне? Это беспредел, где ты сейчас?! – вопила Дина.

– Ди, я уже дома. Там всем безразлична судьба суицидников и наркоманов. Прости, что заставила тебя переживать. Только сейчас думала о том, что без меня миру было бы лучше.

– Не говори ерунды, может миру на тебя и плевать, а вот мне – нет. Ты поступила глупо, и я знаю, что не специально… Так ведь?…

Голос Дины дрогнул при этих словах. Вена не хотела больше расстраивать свою единственную подругу, чьей дружбой действительно дорожила. По крайней мере, до начала употребления.

– Конечно, нет. Я просто не прочла записку, что оставил Марк. И, кстати, до сих пор не знаю что в ней. – промямлила она.

– Что?! Ты снова общаешься с этим ублюдком? И он тебе поставляет дурь?! Господи, я убью его! Так, слушай меня внимательно сейчас. Мы с Костей обсудили и решили, что оплатим твоё лечение в частной клинике. Сейчас ты должна помыться и начать собирать вещи. Никаких отмазок больше, Вен. Так не может продолжаться, рано или поздно ты умрёшь. И мы не собираемся стоять в стороне и наблюдать твоё самоубийство. Ты всё поняла?  Дина прокричала в трубку так громко, что у Вены разболелась голова.

– Тише, тише, – начала она, – к Марку никаких претензий, судя по всему, он предупреждал. И я сама ему написала. Лучше не связывайся с ним, Ди. Ты же понимаешь, насколько это может быть опасно.

– Ты меня сейчас слышала? Окей, я забуду про этого дьявола. А ты собирайся на реабилитацию!

– Ради тебя, Ди. Спасибо, я тебя люблю.

– А я-то как тебя… Ну всё, довела до слёз, паршивка. Заеду за тобой через два часа.

***

– Что вы, Весна, сейчас хотите больше всего? – спросил психиатр.

– Называйте меня Вена, не люблю своё полное имя.

– Хорошо, Вена. Так и что же в данный момент вы бы хотели?

– Угаситься.

Психотерапия идёт довольно странно, врач даёт распечатки с упражнениями и "домашние" задания, которые нужно выполнить к следующей беседе. А ещё, он сказал вести дневник мыслей и чувств. И вот я пишу. Сложно с чего-то начать. Я принимаю антидепрессант, транквилизатор и ещё седативное. Мне здесь даже нравится, я уже познакомилась с одним парнем в тренажерном зале. Он подошёл ко мне, когда я бежала по дорожке. Его зовут Остап. Не могу сказать, что он приятный, но думаю, что он мне ещё пригодится. В конце концов, мне нравится, когда на меня смотрят с вожделением, но в то же время ощущаю себя паршиво. Я чувствую, что во мне борются две личности: развратная дама, что трахается со всеми, кто её захочет и взамен даст таблетки или травку, и одинокая скромная девочка, что боится даже прикосновений. В целом мне сложно считывать свои эмоции, потому как я почти себя не чувствую. Ощущаю лишь тягу.