Окна были закрыты тяжелыми темными шторами, почти не пропускающими солнечный свет. На полу пушистый мягкий ковер, на стенах всякие красивости – красочные гобелены, изображающие сцены охоты, зеркало в раме, украшенной блестящими камушками (наверно, настоящие?), и еще канделябры, выкованные в том же изящном стиле, что и перила домов в богатом квартале. Если верить сказкам, такие штуки должны гномы ковать. Ну, наверно они и куют, это ведь сказочный мир и, как я уже выяснила, гномы в нем обитают.

Впрочем, особого моего внимания удостоились не эти настенные красоты, а кровать, которую язык не повернется назвать как-нибудь иначе кроме как траходромом. А на кровати… ой, держите меня сто человек, всемером не удержите! На кровати, вольготно развалившись на спине и раскидав конечности в разные стороны, спало нечто брюнетистое и по пояс обнаженное. Ну, то есть одеяло у него во сне сбилось и теперь болталось где-то в области бедер. Жаль, что оно вообще на пол не свалилось и не открыло мне остальные прелести этого спящего красавца. Хотя, не факт, что красавец, ведь я слишком далеко стояла, чтобы сразу это понять. Я решила это упущение исправить и подошла ближе.

Предположения мои оказались верны. Красив засранец! Не качок перекачанный, что уже глаз радует, лишнего веса тоже не наблюдается, ну разве что небольшой недовес, но мне даже нравится, захотелось погладить гладкую смуглую кожу на впалом животе, но я геройски воздержалась, оставаясь на расстоянии вытянутой руки от траходрома и продолжая разглядывать это чудо. Волосы черные. Ну да, правильно, он же брюнет моей мечты, а не какой-нибудь блондинище типа Вальдора. Физиономия спящего брюнета была безмятежна. Интересно, что ему такое снится? От чего на красивых губах такая улыбочка загадочная? А какого цвета у него глаза? И правда ли у него такие длинные ресницы или это с места, где я стою, тени падают таким образом, и мне мерещится? Я решила подойти поближе, чтобы это выяснить.

И вовсе не собиралась я нападать на него. Оно само получилось. Споткнулась я обо что-то и со всей дури завалилась на этот самый траходром, прямехонько на спящего красавца, который спящим сразу же быть перестал.

Думаете, он обрадовался? А вот фигушки! Нет, и не испугался он, и даже не удивился. Открыл глаза, как будто и не спал вовсе, схватил меня за плечи, и вот я практически лежу на нем, как дура последняя, а он мне в глаза смотрит. Смотрит, не отрываясь, будто загипнотизировать собирается. У него у самого-то глаза какие! Прямо мечта моего детства, а не глаза! Всегда себе такие хотела – зеленые-зеленые. А ресницы у него и, правда длинные и пушистые, не померещилось мне.

– Привет, – сказала я, с улыбкой жизнерадостной идиотки и, пользуясь случаем, погладила его по обнаженной груди. Главное, глаза при этом сделать невинные-приневинные, типа это не я, это у меня рука сама своей жизнью зажила, и я за ее действия не отвечаю.

Брюнет мои поглаживания хладнокровно проигнорировал и вежливо так, будто мы не в постели валяемся, а на каком-нибудь светском приеме повстречались, изрек:

– Здравствуйте, Дульсинея.

Он мое имя знает? Вот так номер! Мы знакомы? Ну, уж нет. Такого красавчика я бы не забыла ни за что. Так, давай-ка Дуся, прикинь хрен к носу. Ты во дворце (а куда еще ход мог вывести?), ты в шикарной спальне, ты только что разбудила незнакомого мужика, который твоим появлением не удивлен, и знает кто ты. Ну, и кто это может быть? Правильно, Дуся. Ты просто гениальна!

– Привет, Терин, – я изобразила радость и поерзала, поудобнее устраиваясь на нем. Ну и опять погладила. На этот раз кончиками пальцев по ключице и по шее немножко. И опять полный игнор, а голос спокойный, как не знаю у кого.