– Ну что, потаенное войско? – Савельев с улыбкой оглядел личный состав. – Не пора ли нам прогуляться по вражеской столице? Засиделись небось по бункерам да подвалам? Родным и друзьям сказать-то не о чем будет. А еще, мол, Берлин брали. Сейчас семь ноль-ноль. Два часа на променад, и вновь за работу. Ну, так как, вперед?

Все с воодушевлением поддержали предложение командира, весело и одобряюще загалдели. Девушки бросились целовать Савельева. Через минуту все его лицо было покрыто следами от губной помады.

– Товарищи офицеры! – взволнованно воскликнул старшина Кухаренко. – А как же завтрак? Я ведь только собрался на кухню. Завтрак ведь – дело святое. Товарищ майор! Может, погодим малость?

– Нет, старшина, – Савельев уже направился на выход, – не погодим. Потом поедим. Натощак гулять легче. Ты, вот что. Возьми с собой отделение автоматчиков. На всякий случай. Охранять наших героев.

Вчера в Берлине шел дождь. После него многие пожары поутихли. Дождь прибил страшную пыль, но усилил запах гари. Город, особенно его центральная часть, лежал в руинах. Не было видно ни одного целого здания. А сохранившиеся кое-где фасады сиротливо чернели оконными проемами. Улицы превращены в нагромождения битого кирпича, бетонных осколков, искореженного металла, развороченного асфальта. Повсюду сожженная и подбитая немецкая и советская техника, изуродованные трамваи. Кругом воронки, воронки, воронки.

Вся компания вначале отправилась осматривать Рейхстаг. Изувеченное бомбами и снарядами здание, исклеванное огнем стрелкового оружия, украшенное алым стягом на уцелевшем остове купола, все равно сохраняло остатки былого величия. На ступеньках примостилось множество бойцов. Одни просто сидели и курили. Другие перематывали обмотки. Некоторые спали, подложив под голову скатки шинелей или вещмешки. Три бойца импровизировали на трофейных губных гармошках. На них никто не обращал внимание. Над всем этим скопищем людей, пришедших в Берлин со всех уголков Страны Советов, выживших в самой страшной и кровавой бойне в истории человечества, витал дух неимоверной усталости. Осознание победы, радость мира придет завтра. Сегодня они просто отдыхали от долгого и тяжелейшего труда.

Стены Рейхстага были густо исписаны победителями. Надписи имелись всякие. Много и нецензурных.

– Что о нас подумают немцы после этого? – с грустью заметил капитан Вершинин. Савельев с любопытством оглянулся.

– Ты что имеешь в виду, капитан? Руины?

– Нет, товарищ майор. Война она и есть война. Немцы это хорошо понимают. Я о хамстве и унижениях населения. – Он указал на надписи отборной матерщиной в адрес немцев.

– Ты прав. Негоже так. Но и их, брат, понять нужно. Вспомни, что немцы оставили у нас в стране.

Потом вся группа направилась в сторону Бранденбургских ворот. Непроизвольно отстав, заглядевшись на чудом сохранившийся памятник, Савельев услышал рядом: «Один из замечательных памятников конца восемнадцатого века. Архитектор Лангханс». «Таким тоном говорят экскурсоводы», – подумал он и обернулся. За его спиной стояла Сизова и смущенно улыбалась.

– А откуда вы это знаете, товарищ лейтенант?

– Я, товарищ майор, на третьем курсе в университете на студенческой конференции делала доклад о памятниках Берлина XVIII–XIX веков. – Они вдвоем не спеша стали догонять товарищей.

– Мой доклад понравился. После конференции ко мне подошла со вкусом одетая незнакомая дама и предложила в свободное от учебы время поработать экскурсоводом в Наркомате иностранных дел. Обслуживать официальные делегации из Германии и Австрии. Так я оказалась в разведке.