Ещё из числа знакомых у меня есть Филоник Татьяна Ивановна лет тридцати, с которой я состоял в дружественных взаимоотношениях, и Соколова Надежда Александровна, с которой хорошо был знаком. К числу таких знакомых могу отнести бывшего архиепископа Фаддея (Успенского Ивана Васильевича) и его доверенное лицо – Веру Васильевну Трукс. С ними у меня знакомство началось с 1935 года по октябрь 1936-го, был у Фаддея писарем и своих связей до настоящего времени не прерывал. Последний раз я посетил Фаддея в сентябре месяце 1937 года.

Вопрос. Расскажите о характере Ваших бесед с архиепископом Фаддеем при посещении Вами его квартиры.

Ответ. При моём посещении квартиры архиепископа Фаддея характер нашего разговора сводился к прошлой жизни и о природе, так как он любитель природы, и я с ним солидаризировался, каких-либо других разговоров у меня с архиепископом Фаддеем не было.

Вопрос. Вы говорите ложь, скрываете контрреволюционную сущность ваших разговоров с архиепископом Фаддеем, следствие настаивает на даче правдивых показаний.

Ответ. При моих посещениях квартиры архиепископа Фаддея никаких антисоветских и контрреволюционных разговоров между нами не велось. В моём последнем посещении архиепископа Фаддея в сентябре месяце 1937 года сущность нашего разговора я не помню.

Вопрос. При посещении Вами квартиры архиепископа Фаддея кого Вам приходилось встречать ещё из знакомых лиц у последнего?

Ответ. Встречал Громогласова – священника церкви «Неопалимая Купина» и ныне арестованного, которого я видел на квартире архиепископа Фаддея раза два, дьякона Богданова Александра Петровича, Бенеманского И. И., которые заходили на квартиру Фаддея, но групповых посещений квартиры архиепископа Фаддея мне видеть не приходилось.

Вопрос. За что Вы были арестованы органами НКВД в 1936 году?

Ответ. Я был арестован за размножение богословского трактата профессора Булгакова для рассылки по викарным епископам Калининской епархии, для чего я на пишущей машинке этот трактат печатал в нескольких экземплярах. За печатанием этого трактата я и был арестован.

Вопрос. Кто Вам давал указание по размножению этого трактата?

Ответ. Указаний на это мне никто не давал, печатал я для облегчения чтения, лично для себя, но не для отсылки кому-либо.

Вопрос. Вам предъявляется обвинение в том, что Вы являетесь активным участником контрреволюционной церковно-монархической организации в городе Калинине. Признаёте Вы это?

Ответ. Участником контрреволюционной организации я не являюсь.

Вопрос. Вы по заданию руководства контрреволюционной церковно-монархической организации проводили систематически контрреволюционную агитацию среди населения г. Калинина о неизбежности гибели существующего строя и установления монархии в СССР. Признаёте себя виновным в этом?

Ответ. Никогда я контрреволюционной агитации не проводил.

Далее идёт процедурная запись: «Показания с моих слов записаны правильно, лично мной прочитаны, в чём и расписываюсь. В. Соколов».

«Допросил: Вр. оперуполномоченный 4-го отдела УГБ, сержант госбезопасности Пликин».

Вот и дошла очередь до окружения В. И. Соколова.

В Протоколе допроса 1937 года декабря месяца 27 дня свидетеля Мощанского Сергея, 1861 г.р., оперуполномоченным 6-го отделения 4-го отдела УГБ сержантом госбезопасности Выгодчиковым заслуживает внимания такая пометка: «В 1930 г. в августе месяце ссылался административно из быв. г. Твери в г. Рыбинск, откуда возвратился в январе 1931 г. по пересмотру моего дела». И внимательно проследим за ответами свидетеля Мощанского Сергея Сергеевича, предупреждённого об ответственности за дачу ложных показаний по ст. 95 УК.