Родился он в 1861 году в семье священника. До 1885-го окончил Тверскую духовную семинарию, около десяти лет работал учителем, с 1896-го – столоначальник Тверского епархиального управления. В 1912-м окончил Московский университет, юридический факультет, стал известным и уважаемым мировым судьёй. С мая 1925 года перешёл в Коллегию защитников, откуда в 1929-м исключён как сын служителя культа и как бывший мировой судья.

Привожу фрагменты из архивных документов.

1931 год, июня 21 дня – Я, уполномоченный Тверского Оперсектора ППОГПУМО Успенский, сего числа, рассмотрев материалы на гр. Мощанского по обвинению его в преступлении по ст. 58 УК и приняв во внимание, что обвиняемый, будучи на свободе, может повлиять на ход следствия, дознания, и есть опасение, что он может скрыться от суда и следствия, а посему, руководствуясь ст. ст. 143, 145, 146, 147 и 158 УПК, суд постановил:

Обвиняемого Мощанского заключить под стражу Тверского ИТД, о чём на основании ст. 146 УПК копией сего постановления уведомить Прокурора, наблюдающего за органами ОГПУ.

Уполномоченный ОПО Успенский. Согласен: нач. отд. Утверждаю: начальник сектора ППО ГПУМО (подписи неразборчивы).

Машина «правосудия» заработала, пополняя «дело» соответствующей документацией. Ордер № 10/35 – на производство обыска у гражданина Мощанского, протокол обыска, рапорт начальнику Тверского Оперсектора от сотрудника Козлова Михаила Александровича…

20 июня 1931 года по Вашему приказанию я производил обыск и задерживал Мощанского С. С., проживающего: Школьный переулок, д. 19, где обнаружил служителя культа гр-на Симакова, кой проживает в доме без прописки. Из слов Симакова: он переведён начальством в Тверь и поселился у знакомого Мощанского, а посему и доношу. Козлов.

Из протокола допроса Мощанского более подробно узнаём некоторые новые факты из его биографии.

По делу показываю: до 1885 года я учился и окончил среднее учебное заведение, т. е. Тверскую духовную семинарию. По её окончании был учителем в г. Старице около 10 лет. С 1896 года поступил столоначальником Тверского епархиального управления, служил также около 10 лет, после чего поступил в Московский университет, окончил его в 1912 году. Затем выбран кандидатом на судебную должность в Тверской окружной суд.

Пробыв в этой должности год, был назначен мировым судьёй в г. Луцк Волынской губернии, служил до 1917 года. После революции я переехал в Тверь и работал в милиции помощником начальника участка около двух месяцев, после чего как мировой судья я был снова призван в Луцк, где и пробыл с июля по август 1917 года. И с этого месяца до января 1918 года служил судьёй в Старице. С начала 1918 года, перебравшись в Тверь, поступил в Рабкрин инспектором, с 1921 г. работал в Губпрофсовете ответственным секретарём в суде.

В 1923–24 гг. – юрисконсульт Тверского электротреста, после чего некоторое время – в секретариате Губпрокуратуры, а с мая 1925 года перешёл в Коллегию защитников на ст. Оленино Ржевского уезда, и здесь, в Твери, до 1929 года.

Был исключён из Коллегии как сын служителя культа и как бывший мировой судья.

С тех пор я почти ничем не занимаюсь, кроме работы в течение двух месяцев на Рабфаке. Я отец троих детей. В Твери меня знают многие как бывшего члена Коллегии защитников, и поэтому до настоящего времени имеются обращения за юридической помощью: куда надо обращаться по тому или иному вопросу, написать заявление о восстановлении в избирательных правах и т. д., что выполняется мною безвозмездно.

Был я знаком с некоторыми служителями культа в Твери и, в частности, с Левановским, хотя я у него и он у меня не бывал и в церковной истории придерживаюсь Синодосветской ориентации. Также знаю и некоторых монашек, в частности Максимович, она ко мне обращалась. Я ей писал заявление о восстановлении в избирательных правах. Писал ли я ей ещё заявления – не помню, допускаю, что писал. Монахинь Вассу Герасимову и Аграфену Саратову не припоминаю. О том, что я вёл с посетителями какие-либо разговоры антисоветского характера, исключаю, так как посещал меня контингент посетителей для подобных собеседований по своему политическому уровню и общественному развитию для меня был неподходящий.