– И, конечно, не только не помнит имени-отчества своего жильца, но, даже протерев опухшие очи, ни в жисть не узнает его на фотке.

– Надо полагать, – согласился Сергей.

– Как всегда, от свидетелей толку мало. По разным причинам. На этот раз хоть уважительная. Труп осмотрели? – спросил Никита.

Сергей вздохнул и потянулся к кружке с пивом.

– Естественно.

– И?

– Что «и»? Ты хочешь узнать, не отпечатался ли на трупе номер сбившей его машины? Отвечу однозначно: не отпечатался.

– Кто осматривал?

– Ефим Ильич. Кто же еще?

– Так…

Сергей посмотрел на часы.

– Извини, Хмель, мне пора в контору.

– Это понятно. Дело закрыли? – спросил Никита.

– Понятия не имею. Знаю только, что на место выезжал Петро, написал рапорт и в то же утро с половиной сотрудников уехал в служебную командировку по распоряжению сверху. Поэтому сейчас у нас на работе завал.

– Куда уехал и как надолго, я не спрашиваю, поскольку это страшная полицейская тайна.

Сергей кивнул головой.

– И если будет расследование происшествия, – а не сдадут его сразу в архив, – то вести его, по все всей вероятности, будет всё тот же Петро. Так я понимаю?

– Хмель, ну что ты такой упертый?

– Серега, я не могу понять, зачем алкашу взбрело на ум среди ночи переть несколько верст до шоссе, если в деревне самогона хоть залейся.

– Ты меня спрашиваешь?

– А кого же еще? Не его же.

– Может, он лунатик? Или вышел продышаться свежим воздухом.

– Ты сам в это веришь?

– Не знаю, – пожал плечами Сергей.

– А я вот не верю. Лунатики по крышам бродят, а не лезут под машины на шоссе. А продышаться можно было на лавочке возле дома. Что-то не стыкуется.

– В жизни многое не стыкуется, – с оттенком философичности заметил Сергей, поднимаясь из-за стола.

– Хоть скажи на прощанье, где у деревни Кочки его сбила машина.

– Возле самой автобусной остановки.

– В каком направлении? Их там две. Друг напротив друга.

– Неужели?

– Давай без иронии обойдемся.

– А если без иронии, то черт его знает возле какой, – сказал Сергей, задвигая стул.

– Насколько я понял, имя его неизвестно.

– Родные заявят, тогда узнаем, – равнодушно отозвался Сергей.

Никита остался один. Рядом с ним на столе лежали остатки леща. Под них он взял еще пару кружек пива.

Домой он возвращался, когда уже стемнело.

Никите оставалось пройти не больше ста метров до дома, когда он нагнал понуро бредущего человека под тяжестью двух сумок.

– Я вас приветствую, Ефим Ильич! – воскликнул он и протянул руку к одной из сумок. – Разрешите вам помочь.

– А… Никита. Покорно благодарю, – сказал судмедэксперт, с удовольствием передавая ему сумку.

Они пошли рядом неспешной походкой.

– Говорят, ты теперь на вольных хлебах, – сказал Ефим Ильич.

Что за город! Стоит только в нем попасть в сводку последних новостей сарафанного радио, так не успеешь оглянуться, как о тебе уже всё знают. Хоть на улицу не выходи.

– А что делать? – скривился Никита. – Не вынесла душа поэта придирок мелких буквоеда. То бишь Горыныча.

– Сам виноват, – наставительно сказал судмедэксперт.

– Ясное дело, сам, – поспешил сказать Никита, надеясь этим закрыть тему.

Но не тут-то было. Пожилые люди, особенно освободившись от бремени двух сумок, имеют склонность к нравоучениям…

– Какого черта ты привязался к Лагоеву, не имея на руках веских доказательств? – спросил Ефим Ильич.

Никита промолчал. Доказательства были. Только им глотку заткнули.

– Ты сам рубишь сук, на котором сидит ваша газета. И ты с ней заодно.

«Второй раз слышу про сук, – подумал Никита. – Хоть сам на нем вешайся».

– Откуда я мог знать, что так всё получится? – вяло сказал он, пожалев о том, что остановил судмедэксперта.