– Как все просто.

– А я тебе о чем толкую?

– Нет ничего сомнительнее кажущейся простоты. Это отмечали еще древние. Но кто в наше время быстрых денег и скоропалительных решений прислушивается к мнению мудрецов? Тогда уж попутно объясни мне, какого черта среди ночи он поперся на шоссе.

– Видно, не хватило.

– И чтобы восполнить пробел, он поплелся на шоссе? Можно подумать, там есть ночной магазин и ждет не дождется, когда он придет. Он что? Не мог найти самогонки в деревне?

– Видно, был деликатный человек и не хотел никого беспокоить.

– Ты еще скажи романтик, присевший на обочине и созерцавший луну, пока на него не наехал грузовик.

– Может быть и так. Кто знает? Разве в чужую душу заглянешь?

– Теперь уже нет. По крайней мере, в его душу. Кстати, кто выезжал на место так называемого происшествия?

– Гребенка.

– Петро? Тогда действительно все просто и ясно, как божий день, и расследовать там нечего.

– Ну ты это напрасно. Он, например, не поленился съездить на ближайший пост ГИБДД.

– Ага. На служебной машине. Что равноценно трудовому подвигу.

Никита сделал большой глоток и оценивающим взглядом посмотрел на кружку. В этот прохладный день пиво осталось холодным и дало новый толчок его мысли.

– И что принесла поездка на ближайший пост ГИБДД столь ответственного за порученное дело Гребенки? – спросил он.

– Как и следовало ожидать, ровным счетом ничего. За ночь проехала уйма машин. Словом, ищи ветра в поле. Не было даже смысла просматривать видеозаписи за ночь. Сам понимаешь, в это время номера машин практически неразличимы.

– И кто ж обнаружил несчастного покойника?

– Водитель, проезжавший мимо на «жигулях».

– Каким образом?

– Из кювета торчали ноги. Скорее всего сбитого человека. Так он решил и вызвал полицию. Дождался Гребенку.

– И, конечно, Гребенка ухватился за версию водителя из «жигулей», эксперта по торчащим ногам из кювета.

– Хорошо, хоть он не принял его за прилегшего отдохнуть выпивоху и не поленился выйти из кабины.

– Значит, единственно достоверная версия – был сбит машиной.

– Насколько я знаю – да. У тебя есть другая? – спросил Сергей и допил оставшееся на дне кружки пиво.

– Будет, – неожиданно для себя ответил Никита.

Сергей обтер губы тыльной стороной ладони и в упор посмотрел на друга.

– Никита, не заводись. Опять тебя занесет.

– Пусть занесет.

– Ну смотри, смотри…

В школе они сидели на одной парте. Серега был настойчивый тугодум и твердый хорошист с ясными представлениями о жизни и последовательными поступками. В тринадцать лет, когда они увлеклись Конан Дойлем, он решил стать сыщиком. И стал полицейским. Таким же надежным и твердым хорошистом, как в школе. Только теперь в сыскном деле.

Никита был безнадежный троечник. Точные науки ему не давались вовсе, зато учительница литературы души в нем не чаяла – настолько зрело и красноречиво он рассуждал о персонажах любимых ею книг из школьной программы. Она вслух зачитывала его сочинения в классе и ставила Никиту в пример остальным.

Больше в пример его никто не ставил.

– Кстати, а с чего Гребенка взял, что он из Кочек?

– Местные мужики на остановке признали в нем постояльца какого-то там дяди Васи.

– Так, значит, он не местный.

– Блестящий пример дедукции, – улыбнулся Сергей. – Не зря мы с тобой зачитывались Конан Дойлем в детстве.

– И дедукция под стать тому возрасту, – сказал Никита. – Держу пари, Гребенка не удосужился пообщаться с домовладельцем из деревни Кочки.

– Не держи. Проиграешь.

– Неужели?

– Представь себе.

– И что принесло общение с пресловутым дядей Васей?

– Ровным счетом ничего.

– Дядя Вася был нем, как рыба.

– Можно сказать так. Он беспробудно пьян неизвестное количество суток.