Учительница литературы с тех пор всегда смотрела с сомнением, прежде чем вызвать Аньку к доске. Об этом знала вся школа.

Улыбнувшись, Никита ответил:

– На тебя посмотреть.

– Давай без этого дерьма.

– Давай без него. Я пришел сюда поужинать после напряженного рабочего дня. Надеюсь, простому смертному это не возбраняется в таком шикарном заведении?

– Брось трепаться. Несчастному репортеру криминальной хроники из задрипанного таблойда дежурный ланч в таком шикарном заведении не по карману, не говоря уж об ужине.

Что правда, то правда, мысленно согласился Никита.

– Кстати, о каком напряженном рабочем дне ты бормочешь? Тебя вышвырнули с работы.

Фу, как грубо. Но хуже было другое. Если Анька знает об этом, то теперь уж точно об этом знает весь город.

Но это не помешало Никите возразить.

– Не уволили, а я сам – заметь: по доброй воле – перешел на внештатную работу, чтобы развязать себе руки. Клетка с прутьями не место для вольного сокола, – не без пафоса закончил он свой пассаж.

– Ты всегда был мастер трепа, – усмехнулась Анька, глядя на него сквозь прищуренные веки.

Никита подцепил на вилку кусок ростбифа.

Анька выдержала паузу и, приняв его молчанье за признание поражения, возобновила атаку:

– Если ты здесь по своим репортерским штучкам, то не вздумай полоскать имя Лагоева и встать у меня на пути к счастью! На этот раз тебе это так просто не сойдет.

– Какому счастью? – недоуменно спросил Никита.

– К браку с Лагоевым.

– И это ты называешь счастьем? – ошеломленно пролепетал он.

– А что ты называешь счастьем? – ехидно спросила Анька. – Жить на иждивении у Светки и смотреть, как она будет пропихивать тебя по служебной лестнице?

Никита чуть не поперхнулся. Анька торжествовала победу.

– До сих пор не могу понять, что она в тебе нашла, – сказала она, продолжая измываться над ним.

«А в самом деле, что Светка нашла во мне?» – подумал он.

– В любви нет логики, – сказал Никита. – А где она есть, там нет любви. Из чего следует…

– Ничего не следует, – оборвала его Анька. – И не лезь в мои дела.

– И не думал, – возмутился Никита.

– Кстати, почему ты один? Без Светки.

Никита отвел глаза.

– Да так…

– Понятно. Ничего. Милые бранятся – только тешатся.

– Знаешь по опыту? – в свою очередь съязвил Никита.

Анька пропустила колкость мимо ушей и посмотрела на бутылку Столичной.

– Только не напивайся. С горя. Хотя для тебя бутылка водки, что слону дробинка.

Никита решил перехватить инициативу.

– Светка нашла во мне то, чего нет в Лагоеве: молодость, красоту и здоровье.

– Да… Самомнения тебе всегда было не занимать.

«Вот уж неправда», – подумал Никита.

– Особенно насчет красоты.

«А что? Я не так уж и плох», – подумал Никита, но спорить не стал.

– Ты посмотри, Аня, – он кивнул головой в сторону Лагоева, не сводившего с них настороженного взгляда, – он тебе в отцы годится. Если не в деды.

– Лучше бы в деды, – вздохнула Анька.

– Неужели ты не могла найти себе молодого хорошего парня?

– Нашла. Только что он мог мне предложить? Свою любовь, свекровь и двушку. Любовь пройдет, и что в остатке? Двушка с мегерой. Я от своих устала. А Лагоев мне устроит красивую жизнь. – Аня посмотрела на Никиту и добавила: – Если только из-за таких прохвостов, как ты, его за жопу не схватят.

– Аня, подумай о нем не сквозь призму своего жизненного устройства, а спокойно и непредвзято.

– Ну и что?

– Да он же травит людей!

– Не говори глупости.

– Скупает просроченную продукцию, перефасовывает ее и продает под девизом «Эта свежесть просится к вам на стол». Ничего себе свежесть. Недельной, а то и месячной затхлости. И люди по незнанию скупают просроченный продукт, который не стоит и сотой доли своей цены, и кладут его на стол.