До начала первой лекции оставалось двенадцать минут, о чём оповестили большие часы, висящие возле потёртого названия лавочки часовщика, поэтому парень, ускоренный шагом, пересёк улицу, переполненную людьми, но не теми, которые встречаются в переулках, а тех, которые боролись с рутиной и за место под своей Звездой.

– Ого! И с каких же пор вы начали уделять время философии? – иронично и панибратски спросил парень, стоящей у лектория, – даже книжечку, смотрю, прикупил. Не уж-то мы ещё и ударились в религию, – утробным смехом встретил Афанасия его сокурсник и по совместительству близкий друг.

– Санька, как щенок на льва, тявкаешь – неумело оппонировал Афанасий, прихлопывая товарища по спине.

– Ну-ну, не говори, – рассмеялся парень, заходя в лекторий, – ты такой кольчатый стал, может, проветришься? – голос всё так же был пропитан иронией, – например, сегодня после лекций сходим в пещеры?

Пещерами называли подростки, даже взрослые иногда, бар, находивший под землёй по левую сторону рабочего бульвара, на котором Афанасию повстречалась девушка, не выходящая из головы.

И вот она, обладательница смольных волос, заставляющие взоры увязнуть в них, студент, проходя мимо, неё прижал книгу к груди и снова не заметил этого. Решив отдать ей сборник рассказов, он бросил неловкий взгляд, заикаясь, волнуясь и переживая за судьбу этой книжицы, спросил:

– Ваше же? – он вдруг опустил взгляд, а на него поднялись такие же, как и волосы, чёрные глаза, утягивающие в пучину прекрасного мира. Мира, где светит только она.

Девушка рассмеялась, её прельстило смущение Афанасия, которое он выразил, когда метнул не очень уместную фразу. Через звонкий смех кареглазая пролепетала:

– Думаю, теперь ваше – тут она выделила это наиболее ярко, нежели другие слова, и продолжила смеяться, – она очень понравится, советую прочесть.

Веснушчатое лицо покраснело, румянец, подло выдававший стеснение, будто намеренно ставил Афанасия в неловкое положение и веселил девушку, которая решила продолжить диалог, протягивая руку смущённому:

– Астра – шипение, обрывающееся резким толчком языка о зубы, перетекает в рычание, заставляющее повторять это имя снова и снова, кончаясь там, где и начиналось.

Девушка протянула руку так, как подаёт её богатый человек, снизошедший до бедняка, покорно жаждущего помощи, улыбнулась и вопросительно посмотрела на стоящего в недоумении парня, лицо которого уже было залито не краской смущения, а краской вожделения.

– А… – студент запнулся и снова опустил глаза, которые теперь закрылись густой щетинкой русых бровей, а она рассмеялась. Парню не хотелось, чтобы их разговор кончался, поэтому не знал, что сказать, боясь окончания беседы, да только Санька не понимал желания своего товарища, поэтому взял руку Афони, показательно поднёс её к кисти девушки, обхватывая обе ладони своими предательскими лапами, и ядовито прыснул:

– Афоня он, греческий бессмертный, – Астра снова одарила парней своим звонким смехом больше похожим на плескающиеся о камни капельки горного ручья – не вижу ничего смешного, так и сказано! Бес-смерт-ный! – Санька слишком наигранно пытался объяснить это девушке, за что Афанасий толкнул его локтем под ребро.

– Ну всё-всё, – пропустивший удар Александр потёр бок, – мы пойдём.

– Было приятно… – и снова Афоня устремил взор в пол, ведь девушка кивнула головой, как только он начал говорить.

Студенты, идя к концу аудитории почти не разговаривали, хотя Санька настойчиво доказывал другу, что тот совсем не умеет общаться с девушками и что следовало бы потренироваться, а не блеять по-бараньи.