Вэй Инло словно пронзило молнией, в глазах защипало.

Именно смерть седьмого сына повлекла за собой самоубийство императрицы – Вэй Инло стало больно, и она сильно сжала руку Минъюй.

– О чем ты? А ну, говори яснее!

– Всем в мире движет незримая воля Небес: после смерти матушки-государыни меня распределили во дворец Чжунцуй, и сначала благородная супруга Чунь неплохо со мной обращалась – вплоть до дня, когда я случайно обнаружила, что в тот год в Отделе отопления дежурил управляющий Ван Чжун, сожитель Юйху…

Минъюй рассказывала без остановки, и Вэй Инло постепенно открывалась давно покрывшаяся пылью забвения истина.

Причин, по которым случился пожар в ту новогоднюю ночь, так и не доискались.

Хунли приговорил к повешению четырнадцать причастных к делу евнухов.

Казалось, что все разрешилось, но кое-что так и осталось неясным: например, как мог вырваться наружу огонь из жаровни, накрытой решеткой? Позднее обнаружилось, что в жаровне был легковоспламеняющийся «хризантемовый» уголь. Но как такой опасный материал оказался во дворце Чанчунь?

А главное, евнухи в Отделе отопления должны были поддерживать огонь под специальными чанами с водой, чтобы она всегда была наготове. Как же так вышло, что во всех этих «чанах добрых предвестий» оказался лед? Из-за этого пожар было нечем тушить, и седьмой агэ погиб в огне.

Дело явно было непростым, и за ним таился какой-то грязный заговор, вот только истинный преступник был очень хитер, а стремительная расправа Хунли над евнухами уничтожила свидетелей вместе с надеждой отыскать ключи к разгадке тайны.

Пока Минъюй не попала во дворец Чжунцуй…

– В ту ночь, когда случилась беда, Ван Чжун не дежурил, благодаря чему ушел от наказания. – Вэй Инло наконец вспомнила этого человека, и ее лицо застыло. – За что ему такая удача? Там, где остальных ждала смерть, он не только вывернулся, но еще и получил повышение…

– Я не слишком-то об этом задумывалась: во дворце пара служанки и евнуха не редкость, так что сначала мне это показалось вполне обычным. – Минъюй покачала головой. – Юйху сама не смогла удержать в секрете свои преступления и доложила о случившемся благородной супруге Чунь. С того дня они начали относиться ко мне совершенно иначе.

Во дворце куда проще заставить молчать мертвых, чем живых.

Благородная супруга стала под разными предлогами наказывать Минъюй: то обвиняла девушку в том, что у нее грязные руки и ноги, то жаловалась, что заваренный Минъюй чай обжигает рот, – и за каждый проступок вонзала в ее тело иглы.

Одна за другой они погружались под кожу, проникая все глубже в тело.

Сейчас она избавилась от одной, завтра добавятся две новые.

Рано или поздно эти иглы принесут ей тихую и незаметную смерть.

– Почему ты не поговорила об этом со мной? – Вэй Инло сковало ужасом. – Если бы только ты рассказала мне раньше, я бы…

– Она не убила меня сразу же только потому, что в многолюдном Запретном городе моя внезапная смерть вызвала бы подозрения. – Минъюй горько рассмеялась. – Но раз уж она задумала погубить меня… Где одна, там и две. Инло, как я могла еще и тебя в это втянуть?.. Что еще хуже, в их власти мои родные. Лучше уж мне умереть, лишь бы они остались живы…

Инло пристально смотрела на Минъюй, мучительное бессилие после смерти императрицы день за днем изводило ее, оно превращалось в такие же волосяные иглы и уходило все глубже, до самых костей: сначала боль была небольшой, но постепенно нарастала, грозя в будущем убить ее.

Она подняла руку и погладила Минъюй по щеке – хотя и болезненно бледной, но все еще теплой и живой, еще не ставшей холодным камнем памятного изваяния.