Своего родного отца Руслан не помнил – брату было всего четыре года, когда тот ушел из семьи. Мой отец, за которого вскоре вышла мама, Руслана недолюбливал. Брат платил отчиму той же монетой, называя за глаза «батраком». Отец работал электриком, а дома постоянно возился по хозяйству и в огороде, заставляя нас помогать ему. Иногда отец нас поколачивал «для воспитания». Руслану доставалось чаще. Однажды осенью, когда брату исполнилось пятнадцать, он отказался копать картошку. Отец собрался «повоспитывать» его в своей обычной манере, но Руслан схватил полено и с ненавистью заорал: «Только дотронься, башку разобью! Батрак убогий!» Ростом Руслан был уже с отчима. Драки не случилось, но стало понятно, что примирение невозможно. В довершение ко всему брат заявил, что не собирается всю жизнь торчать в этой дыре (мы жили в поселке недалеко от Питера), тем же вечером собрал вещи и умотал в город. Поступил в техническое училище, получил комнату в общежитии. Дома он больше не появился. И виделся с отчимом с тех пор лишь однажды. На похоронах мамы.

Вернулась Елена, села за столик.

– Интересный у тебя приятель, – проговорила она.

– Что значит «интересный»? – спросил я.

– Десять дней назад кто-то украл из машины на подземной парковке золотые часы Cartier. Владелец заявил в полицию. Часы обнаружили в номере твоего приятеля. Его, правда, там не оказалось. Полиция устроила засаду, но Руслан так и не вернулся. Полагают, заметил слежку, или его кто-то предупредил. Сейчас он в розыске. Удивлен?

– Да.

Я отвернулся, чтобы скрыть нахлынувшие эмоции. Час от часу не легче. Вчера – пистолет, сегодня – кража. Зачем брат украл часы? На него это совсем не похоже. Руслан, конечно, тот еще пройдоха, но раньше не был замечен в воровстве.

Несколько минут мы сидели молча. Елена пила кофе, устремив взор к далекому горизонту. Я же лихорадочно искал ответ, зачем брату понадобились чужие часы, но не нашел ни одного логичного объяснения.

– Твой друг вор и карточный шулер? – спросила Елена.

– Нет.

– Ты давно с ним знаком?

– Очень давно. С детства.

– Кем он работает?

Я задумался, говорить правду или нет. Решил, что лучше не врать: этот ходячий детектор лжи все равно догадается. В итоге честно рассказал, что Руслан зарабатывает на жизнь игрой в покер. Участвует в турнирах и прочее. И зачем такому, как он, воровать какие-то часы? Сколько они могут стоить – пусть пять, десять тысяч евро… Мелочь для профи. Глупый, ничем не обоснованный поступок.

– Консьерж ничего не мог перепутать? – я с надеждой взглянул на Елену.

– Вряд ли. Тем более, он начал выспрашивать: кто, что, с какой целью интересуетесь… Пришлось сказать правду, – она хитро прищурилась, но, заметив мое замешательство, весело рассмеялась. – Не бойся, друзей не выдаю. Сказала, что знакома с приятелем Руслана, который позвонил из России и просил выяснить, куда запропастился его кореш. Не звонит, не пишет. А полуправда, как ты уже знаешь, лучше всего скрывает ложь.

– Спасибо, – я выдержал небольшую паузу, будто задумался, и перешел к главному. – А ты действительно сразу видишь, врет человек или нет?

– Не всегда. Если человек подготовлен, как, например, преступник, ожидающий допроса, то это очень сложно. А вот такого самоуверенного типа, как ты, насквозь видно. Давай поспорим, что угадаю, в какой руке у тебя будет монетка.

– Это – один к двум, – хмыкнул я обиженно. – Случайность. Не по шансам.

– Ты прав, давай тогда по-другому. Положи монетку под одну из трех чашек. Это будет уже вероятность один к трем. Устраивает?

Я кивнул.

– Спорим на сто евро против двухсот.