— Несмотря на то, что тебе не нужен мужчина, — выдаю прежде, чем хорошенько обдумать.

— Хм, — жена хмурится и поджимает губы. Красиво.

Я будто слышу то, что произнес со стороны. Звучит более чем двояко. Но если подумать, это чуть ли не основной камень преткновения в наших отношениях с первых дней знакомства. Я ей не нужен так, как мне бы того хотелось.

— Ты слишком самостоятельная. Не принимаешь помощь и заботу, — объясняю, как могу.

— Ха! — Маруся неожиданно заливается тихим смехом и откидывается на спинку стула, запуская пальцы в свои волосы. — А ты действительно хорошо меня знаешь, boy, — вворачивает иностранное словечко, и я морщусь. Звучит чужеродно. — И что же, ты даже знаешь почему?

Я киваю. Она рассказывала немного, но по пространным “росли без родителей”, “воспитывала бабушка”, “только мы с сестрой” — выводы сделать легко. Не обязательно быть гребанным психоаналитиком.

— А за что я люблю тебя? — неожиданно спрашивает.

Я решаюсь снова потянуться за бутылкой и плеснуть себе в бокал остатки вина. Вообще я не пью. Но это чертовски сложный разговор. Что ей ответить? Если бы я был уверен, что она вообще любила…

— Ты вспомнишь, — отделываюсь отговоркой, выпивая залпом вино.

— Точно не за бороду, — Маруся снова смеется. Пристально изучает мое лицо, скользит взглядом ниже, оценивая плечи. — Наверняка у тебя есть скрытые от глаз достоинства… — по нижней губе проходится кончик языка и тут же скрывается во рту. Непривычный жест. Завлекательный.

Её взгляд многозначительно опускается ниже и резко стреляет вверх, встречаясь с моими глазами. О каких достоинствах идет речь?

Стоп. Она флиртует?

Пульс ускоряется от этой догадки. Ее действительно крепко приложило головой. Но меня-то нет.

Я встаю из-за стола, получается резче, чем хотелось бы, и стул со скрипом проезжает по плитке. Хватаю бокалы, поворачиваюсь к мойке, включаю воду.

Флиртует?

Уму непостижимо.

Из легких вырывается едва слышный смешок. Совсем крыша поехала: выдавать желаемое за действительное. Вся устоявшаяся жизнь кувырком от короткого ночного звонка, необходимости быть рядом двадцать четыре на семь и мысли, что вынужден проводить ночи в нескольких метрах от нее, без возможности что-либо изменить.

— Миша, — я вздрагиваю, но не от сладкого голоса, звучащего совсем близко, а от прикосновения теплой ладони к спине.

Оборачиваюсь, чтобы столкнуться с пристальным взглядом голубых глаз. Из ее уст мое имя звучит по-особенному. Мягко и тягуче.

Маруся медленно поднимает руку и, словно спрашивая взглядом разрешения, подносит ее к моему лицу. Теплые пальчики ложатся на щеку, ноготки прочесывают жесткую бороду.

— Колючая, — усмехается уголком губ.

Я завороженно читаю эмоции на ее лице. Интерес, любопытство, удивление.

Маруся проводит большим пальцем по моим губам, и я впиваюсь руками в столешницу позади. Этого слишком много. Хочется увернуться, уйти, чтобы не дать слабину, но я стою и позволяю жене знакомиться со мной. Это честно.

Я справлюсь.

Она приподнимается на мысочках и несмело касается моих губ своими. Её тело льнет к моему, распространяя жар, забивая легкие запахом, а кровь — бурлящим желанием. Когда ее язычок раздвигает мои губы, а сдаюсь.

К черту.

Она этого хочет.

Обхватываю ее талию руками, впиваюсь пальцами в долбанную рубашку, желая разорвать ее на мелкие куски, лишь бы избавиться от любого намека на другого мужчину. Издаю утробные звуки, потому что не знаю, как все это сдержать в себе. Я скучал. Боже, как я скучал.

Отвечаю на ее несмелый поцелуй — глубоко и жестко — не раскидываясь на робкую пробу, потому что знаю — в любой момент она может отобрать и это. Тело колотит звенящей потребностью. По спине прокатывается волна дрожи, оседая в ногах. Маруся остается робкой совсем недолго, и вот, ее пальчики уже ныряют мне под свитер, поглаживая кожу, а язык борется с моим в поединке.