Номинально вроде он имел право существовать и получать что-то еще, кроме пенсии, но – увы! В девяностые однополчане взяли его в свой кооператив и вскоре обнаружилось, что он «ни украсть, ни покараулить». Тогда он ушел в ГАИ, стоять с палочкой на перекрестке в жару и в холод, обрекая себя на медленную смерть. Он не приносил обусловленный его должностью гаишника доход начальству, не взирая на его упрек о том, что должно же оставаться в человеке хоть что-то святое, его уволили, словно кто-то толстым жирным маркером навсегда вычеркнул его из списка везучих людей. Тогда же он оставил всякую мечту о создании семьи. Родители к тому времени умерли, и он жил одиноко и скромно на свою военную пенсию, он мог вообще не заботиться о деньгах. Но в какой-то момент телевизор надоел, книжки из шкафа все были прочитаны и захотелось выйти хоть на какую-то работу, не ради денег, а потому что просила душа. Он вспомнил фразу о том, что при коммунизме труд станет потребностью, ухмыльнувшись мысли о том, что в отдельно взятой стране с коммунизмом не получилось, а вот с ним, отдельно взятым человеком, все случилось. Поэтому Грачев зашёл в автомастерскую напротив своего дома, и его взяли слесарем. Кроме других благ там можно было много курить на рабочем месте, ругаться матом и уходить в загул на несколько дней.

Но судьбой было уготовано построить мост через пропасть между такой его пещерной жизнью и былой надеждой на светлое будущее. Одним мрачным утром, звонит практически омертвевший мобильный Грачева и оповещает эсэмэской своего хозяина о том, что он «должен… в противном случае…» Антон наливает себе водки, выпивает, не закусывая и, чтобы унять жгучесть напитка, резко выдыхает свернутыми в тугую трубочку губами в согнутый локоть. Он выпрямляет руку и отшвыривает гудящий мобильный как назойливую муху. Мобильный падает со стола, обиженно замолкает навсегда.

Антон собирает остатки телефонного аппарата и швыряет в ведро, приговаривая, что он никому ничего не должен, и не надо ему угрожать. Вопреки логике, все же едет в Совет ветеранов, откуда приходили сообщения. Плохо выбритый, дурно пахнущий, он является туда засвидетельствовать, что он еще жив, во что сам уже слабо верит.

На обратном пути, на станции метро Кутузовская, он видит, на стене нарисован русский воин времен войны с Наполеоном, с винтовкой, нацеленной неизвестно куда, в высоком кивере, с усиками над верхней губой, впалыми щеками и лихорадочно блестящими непонимающими глазами. Как сильно он похож на него, Антона Грачева! Антон застывает в недоумении. Он озирается по сторонам. В двух метрах от него миниатюрная девушка ждет поезд. Антон решительно идет в ее сторону, почти касается ее рукой, но сдерживается. Приглаживает взлохмаченные волосы на голове, собирается с духом и окликает девушку. Она оборачивается. У нее длинные накладные ресницы, ярко накрашенные щеки. «Как кукла» – думает Грачев и сразу проникается к ней теплым чувством. Как умеет, объясняет, что он хочет и почему…

Девушка присматривается к Грачеву, к воину на стене и видит большое сходство. Она улыбается и соглашается сделать фото, но, когда Грачев говорит, что телефона у него нет, отворачивается.

И тут Антон, чувствуя свой запах «перегара», стараясь дышать в сторону, вдруг выпячивает вперед грудь и уверенно так говорит:

– Да ты не думай… мой Гелендваген вчера ограбили, стекло разбили и мобильник забрали.

Антон так входит в роль успешного господина, что имеет смелость намекнуть:

– Ты не думай, у меня «Яблоко».

– Ага. Апельсин.

Девушка смеется над собственной шуткой, ее лицо сияет. Она делает несколько снимков и записывает номер.