– Смерти? – если это уместно по отношению к Смерти, он усмехался нагло и беззастенчиво. – Скучная ты. Лучше б недвижимость на Мальдивах заказала. Ну, что юбку, лошадь, мониста, свободу и долго и счастливо?

– И музыку. Или музыкантов уличных. Остальное найду.

– Куда поедешь?

– Куда глаза глядят, решу на рассвете.

– Навещу тебя как-нибудь. Не против?

– А я могу быть против? Смерти бояться не нужно. Смерть свою любить надо.

– Посмотрим.

– Пугаешь?

– Предостерегаю.

Рассвет застал меня в пустом купе. Медленно всходило солнце. Кровавое солнце, извещающее мир о новом дне. За окном простирались заросли дикой розы. В голове играла музыка, кажется, что-то индийское или цыганское, словом, восточное. И единственная мысль – научиться кататься на лошади и махнуть в конный поход. Чтобы ветер путался в волосах, и смерть дышала в спину. Кого-то манит жизнь, меня – смерть.

Вышла в городке с названием Л. Налегке, без мыслей, звонкая, как пустой стакан. Улыбаясь, брела по сонным пустым улицам, заглядывая в витрины магазинов. Увидев показавшуюся вдалеке машину, протянула руку – остановить её. С мягким шуршанием водитель замер у тротуара, медленно опустилось тонированное стекло. Заглянула в салон – внутри сидит Смерть. Сердце сжалось в комок. Глянула ещё раз: «Дьявольски похож. Показалось», – промелькнуло в голове, и я села внутрь.

Ночь… Всегда чую ветер загодя. Неважно, где нахожусь, чувствую это затишье. Открываю окна. Шквал ветра врывается внутрь. Внизу бушует, ломает деревья, пригибая их к земле. Небо полыхает зарницами. Я окружена приближающейся грозой.

Из всего дома, кажется, одна я не сплю. Уж точно – я одна высовываю голову в окно. Ветер спутывает волосы и ревёт над ухом. А я шепчу, как всегда: «Пожалуйста, прошу тебя….!» И уже не шепчу – кричу. Всё равно за таким гулом никто не услышит.

Асфальт далеко внизу сухой. А я, как хищник, жду бури – хоть на мгновенье соединиться с первобытной стихией. И пусть я на балконе, надёжно защищена стёклами и крышей от грядущих потоков воды – мы едины даже здесь.

Первые капли разбиваются о стекло и змейками ползут вниз. А я пою… я всегда пою во время грозы. Для ветра, молний и грома. Чудные песни вдруг стали рождаться внутри. Словно их пел кто-то задолго до меня. Странный мотив, неизвестные слова. И не нужно распеваться, как делала всегда. Песня сама так и рвётся.

Высовываюсь из окна, пою и смотрю в небо высоко надо мной. И черничная мгла разверзается, а я вижу сверкающий электрический глаз с тёмным зрачком посередине и почти чувствую молнию, стрелой впивающуюся в мой левый глаз. Слепну и глохну от оглушительного грохота прямо надо мной. Запахиваю окно и не могу прийти в себя. «Меня услышали», – единственная мысль. Только кто?..

Вспоминаю, как когда-то разговаривала с грозой, задавала вопросы и получала ответы с помощью молний.

Гроза уже отступала широкими шагами к окраине города, унося вспышки за собой. Ветер стих. А я продолжала петь, подставляя лицо под прохладные капли.

За окном гудел город. Не спал, несмотря на позднее время. Летели самолёты, зависая на горизонте, и вдруг исчезая.

Как летающие тарелки исчезали в пустом небе когда-то. Заметки о них и всём необъяснимом я собирала в школе. А потом интерес исчез, а все вырезки без сожаления отправились в мусоропровод. Я перестала верить в них. Внезапно.

Так же внезапно перестала верить сначала в то, что могу родить ребёнка. И не верила до тех пор, пока не забеременела, несмотря на все средства предохранения.

И так же внезапно перестала верить в любовь. Словно щёлкнуло что-то и выключило совсем.