В чувства меня привел голос Анны Маратовны:

– Варя, некогда релаксировать. Нужно придумать, где нам лучше спрятаться и переждать эпидемию.

– Так все-таки это эпидемия? – спросила я.

– Понятия не имею. Зараза какая-то. Пока не разберемся в происходящем, будем называть это эпидемией, болезнью, помешательством. Как хочешь.

Маратовна повернулась к Диме:

– Где твоя машина?

– Она за углом, но там почти нет бензина.

– Плохо. Это очень плохо.

– Моя машина заправлена, – отозвалась я, – можем поехать на ней.

– Отлично! Где ключи?

Я побелела.

– Ключи в офисе на столе остались. В сумочке.

– Я принесу, – твердо заявил Дима.

– Дим, там может быть полно синих людей, – сказала Маратовна, – ты справишься?

– Я мигом. Туда-обратно.

– Раз уж ты туда идешь, зайди в комнату отдыха, возьми все, что есть в аптечке, упаковку воды и коньяк. Все это нам пригодится.

– Будет сделано, шеф.

Дима, несмотря на внушительную комплекцию, быстро добежал до здания, в три прыжка преодолел лестницу, юркнул за дверь и скрылся в темноте. Рядом с Маратовной он, казалось, воспрял духом. Будто и не было никакого министра.

Секунды казались часами. Мы ждали Диму, беспокойно разглядывая помещение. В некоторых окнах горел свет. Брошенное здание навевало страх. Мы знали, что там остались люди. Мертвые люди. Или живые? Живые мертвецы?

– Анна Маратовна, кажется, я схожу с ума, – пробормотала я, – или просто сплю.

– Хреновый сон, да, Варь? – горько усмехнулась директор.

Мы замолчали. Спустя несколько напряженных минут Маратовна чертыхнулась. Тут же чертыхнулась еще раз.

– Что случилось? – спросила я.

Она протянула руку вперед и ткнула указательным пальцем в сторону двух человек, движущихся в нашем направлении. Назвать их «людьми» можно было с большой натяжкой, как и сказать, что они «идут». Подростки, которые раньше приходили в наше ивент-агентство на подработку и бесконечно шумели в силу своего возраста, сейчас еле волочили ноги по асфальту, поднимая пыль. Тела казались перекошенными, одежда оборвана, на оголенных руках и ногах виднелась грязь и засохшая кровь. Их еще можно было узнать, несмотря на синий оттенок кожи и искаженные лица: губы отвисли, обнажив все еще белые зубы; невидящие желтые глаза то закатывались, то бесцельно блуждали в глазницах.

Чем ближе они подходили, тем отчетливее слышалось их тихое рычание и запах… Его не передать словами. Такой же, как у покойной уборщицы – тошнотворно-сладкий смрад разлагающегося тела. Его ни с чем не спутаешь.

Мы стояли как вкопанные, разглядывая подростков, не в силах пошевелиться. Разум кричал: «Беги!», ноги продолжали стоять на месте.

Они подходили все ближе.

Что нам делать?!

– Анна Маратовна, пошлите к машине. Они скоро дойдут до нас.

Голос надломился, тело дрожало. Страх. Всепоглощающий страх накрыл с головой. Я еще не знала, на что именно способны эти уродливые, безобразные люди, вызывающие у меня животный ужас. И не хотела узнавать. Бежать. Спасаться. Сейчас!

Но Маратовна медлила. Она нахмурила брови, пристально вглядываясь в подростков и сжимая в руках топор.

– Без Димы мы никуда не пойдем.

– Анна Маратовна, он знает, где моя машина. Он придет.

Я в нетерпении переминалась с ноги на ногу. Чувствовала себя так, будто за мной уже кто-то гонится.

– Нет, – только и ответила директор.

Она встала в боевую стойку, готовая в любой момент дать отпор обезображенным людям. Но этого не пришлось делать – у нас за спиной хлопнула дверь. Мы с Маратовной обернулись. Дима. Наконец-то! Живой и невредимый. С вещами.

– Что стоите? – весело спросил он. – Кого ждете?

Поразительно, как Дима мог шутить в такой ситуации. Я понимала, что его веселость – напускная. Обычно он за ней прятался от проблем, как за ширмой.