– Правда?

– Правда.

– Ну точно?

– Котенок, да я клянусь тебе, ты богатырша! Тебя хрен подкосишь. Я хоть сейчас руку на отсечение дам, что ты проживешь сто лет и даже не кашлянешь.

Леся засмеялась и вытерла набежавшие на глаза слезы.

– Я все равно уже записалась к терапевту на шесть.

Отец вздохнул, присвистнул, но ничего не сказал.

Когда отец припарковался у пятиэтажного красивого дома, построенного еще в пятидесятых годах, Леся первая выскочила из машины, подошла к домофону и позвонила. Долго никто не открывал.

– А где бабушка?

– Да хрен знает, – отозвался подошедший отец и закурил. – С утками своими возится, наверно.

– Так ведь она их на дачу уже увезла.

– А там уже новые вылупились, она их привезла. Хоть бы раз запеченную утку мне приготовили. А то кормим, кормим их, а желудок пустой.

– Пап!

– Котенок, я тебе клянусь, мясо у них нежнейшее, особенно если взять уточку помоложе…

Леся засмеялась, глядя в веселые папины глаза, которые иногда заслонялись табачным дымом, как легкой ажурной занавеской.

– Пока твою бабку дождешься, сдохнуть можно. На вот, – отец достал из заднего кармана джинсов ключи, – заходи, я ща докурю и приду.

Снова со смехом Леся зашла в подъезд и поднялась на свой этаж. В квартире было на удивление тихо, и только в прихожей из угла в угол бродил желто-черный утенок.

Леся застыла на мгновение, потом начала раздеваться. Перед тем как поставить свою большую сумку с ноутбуком на пол, убедилась, что никакой птенец не пристроился у ее ног. Если хоть один утенок пострадает, бабушка будет причитать тысячу лет.

Хлопнула дверь, и в квартиру вошел папа.

– Осторожно, – сказала ему Леся, подходя к утенку. Тот с недовольным «кря» попытался убежать, но Леся успела его схватить.

– Сколько еще эти утки плодиться будут? – раздраженно бросил папа и, не дожидаясь ответа, ушел в свой кабинет.

Осторожно прижимая утенка к себе и внимательно глядя под ноги, Леся обошла квартиру. По пути она нашла еще двух утят. Один пытался пробраться в туалет, а второй разглядывал стену.

Бабушка отыскалась в гостиной. Она дремала на диване. Рядом с ней на полу лежала перевернутая коробка. Видимо, в ней утята и приехали с дачи в город в надежных бабушкиных руках. Теперь некоторые так и ютились в коробке, прижимаясь друг к другу, а некоторые, посмелее, отправились изучать местность.

Леся подняла коробку, посадила в нее всех утят, сделала несколько фотографий, отправила их Але, а затем поцеловала бабушку в щеку.

– Бабуль, бабуль… – шепотом позвала она.

Бабушка вздрогнула и испуганно, отходя ото сна, посмотрела на Лесю, а потом улыбнулась.

– Вернулась уже? Голодная?

– Бабушка, сколько утят было?

– А?

– Ну утят ты сколько привезла? Они по квартире разбежались. Надо убедиться, что я всех собрала.

Бабушка с оханьем вскочила и притянула к себе коробку, откуда послышалось недовольное кряканье.

– Как это так!.. Как они хоть смогли перевернуть? Так, один, два… Надо же, перевернули, значит! Один, два, три… Шевелятся, ничего не поймешь. Один, два, три… Тьфу ты! – Бабушка стала каждого утенка доставать из коробки и сажать на диван. Другой рукой она ограждала их от края дивана.

Всего утят в коробке оказалось семь.

– Вроде все.

В этот момент в кабинете вскрикнул отец, а потом выругался. Следом раздалось нежное кряканье. Леся услышала, как распахнулась дверь и топанье перепончатых утиных лапок стало слышно в коридоре.

– Забирайте! – рявкнул папа. – Пока я не напихал им в пасть яблок и не зажарил.

Последний утенок, видимо, оказался не из пугливых. Грозный человеческий голос не произвел на него никакого впечатления, и он неспешно вошел в гостиную.