– В курсе, – сквозь зубы процедила Анна.

– И что? Всех накажешь?

– Хотелось бы всех.

– Может, проще уничтожить весь мир разом? – подхватил Резнов.

Анна мрачно смотрела на поисковика. Может, и проще. Мир, в котором в овраге можно найти завернутое в полиэтилен мертвое тело младенца, не должен существовать.

– Если бы была такая возможность – я бы это сделала, – без тени улыбки произнесла Анна.

Резнов усмехнулся, но потом вновь посерьезнел.

– Это все не для тебя.

– Что – это? – резко спросила Анна.

– Трупы младенцев. Обгоревшие тела с выбитыми зубами. Женщина не должна по ночному лесу лазить, понимаешь? Ты дома должна сидеть, детей воспитывать.

– Ты вообще в курсе, что сейчас двадцать первый век и женщина уже ничего никому не должна?

– А, феминизм! Слышал. Знаешь, кто его придумал? Думаешь, женщины? Как бы не так. Феминизм создали мужчины, которые нами управляют, чтобы женщины начали работать и платить налоги.

Резнов с легкой усмешкой смотрел на нее, ожидая реакции. Анна посмотрела ему в глаза.

– Мне без разницы, кто что создал. Важно – кто разрушил. Ты хоть представляешь себе, что такое создать жизнь? Это долгий процесс, который доступен не всем. А разрушить эту жизнь можно одним движением руки.

– Я же говорю – феминизм. Женщина – созидатель, мужчина – разрушитель, – вновь усмехнулся Резнов.

– Так что ты думаешь об этом деле?

– Ты не ответила.

– Ты о чем?

– Зачем тебе это?

– Я хочу понять.

– Понять что?

Анна опустила глаза, но когда подняла их – Резнов увидел в них сталь.

– Знаешь, меня не интересует ни борьба полов, ни политика, ни модные течения. Мне не интересно ходить в театры и рестораны, ездить на море, чтобы потом хвастаться на работе фотками загорелой жопы. Мне вообще на все это плевать, – жестко сказала Смолина. – Все, что я сейчас хочу, – узнать, какой изверг убил годовалую девочку и сжег ее мать.

Резнов задумчиво посмотрел на серое небо. Оттуда все так же летела мелкая водяная пыль, оседая на его бейсболке. Обрывки облаков грязного цвета проносились над их головами с немыслимой скоростью, словно стремясь как можно скорее покинуть это мрачное место. Потом он посмотрел на Анну и кивнул, словно принял какое-то решение.

– Спрашивай.

– Почему милиция спускает дело на тормозах?

– Ты бы о таком потише кричала.

– Белочек боишься?

– У них тоже уши есть.

– Так почему?

– Нам не дано все знать, Смолина. Но если что-то происходит, значит, оно кому-то нужно.

– А кто знает?

Вместо ответа Резнов положил руку себе на грудь и замер. Затем он как-то скукожился и вдруг зашелся в приступе яростного кашля. Его согнуло пополам, и поисковик ухватился за капот машины.

– Чертовы рудники, – откашлявшись, попытался отшутиться Резнов, но Анна видела – это была не просто простуда.

– Тебе бы курить бросить!

– Да легче застрелиться! – сплюнул поисковик.

Резнов выпрямился, бросил окурок на землю и вмял сапогом в грязь.

– Значит, хочешь все знать?

– Не все. Только то, что произошло тогда, три года назад. Что за зверь способен на такое. И зачем.

– Добро, – кивнул Резнов, что-то для себя решив. – Я помогу. Но ты должна кое-что знать, прежде чем возьмешься за это дело.

– Говори.

– Ты упомянула, что человек не способен на такое, верно? Что это не человек, а зверь. На самом деле ты даже не подозреваешь, на что способны люди. Хочешь найти убийцу – добро, я помогу. Но знай: коли уж решила иметь дело со зверями, будь готова стать одной из них.

Резнов пронзительно и безжалостно взглянул в глаза Анне. Казалось, его взгляд, словно рентген, проникал так глубоко, как не могла проникнуть ни психолог Света, ни сама Анна. Смолина поежилась под его ледяным взглядом и кивнула, не найдя слов.