– Ты хороший слушатель, знаешь? – сказал я однажды, грея руки у огня. – Если бы ты мог ещё готовить, цены бы тебе не было. Хотя… зная мою удачу, ты приготовишь что-то и просто исчезнешь.

Шэнь, как всегда, молчал. Но это молчание было странно уютным.

Уже много позже, когда я выздоравливал после ран от нападения, Шэнь вдруг сам пришел ко мне – видимо, я так нуждался в друге, что в бреду болезни звал его.

Я приметил, как Шэнь подрос, и как он заботливо пытался лечь у моей постели, словно верный пёс.

Я невольно пожалел, что решил полагаться только на себя и алхимию тогда, не подумав даже мысленно призвать Шэня.

Но теперь я знал: если мне понадобится помощь, этот хитрый зверёк окажется рядом.

***

Наши дни

Когда Шэнь ушел, я остался на палубе один. Ночь мягко окутывала всё вокруг, оставляя только лунный свет. Берега рек, покрытые лесами, и рисовые поля казались мозаикой, которую кто-то собрал из обломков моих прошлых жизней.

«Клан Хубилаев… – снова припомнил я историю этого рода. – Великие алхимики, те, кто умел превращать ржавое железо в золото, а воду – в эликсир, который пьёшь и думаешь, что вечная жизнь у тебя в руках… Ну, точнее, так они писали о себе свитках, а не деле – это всё напыщенная чушь собачья!»

В действительности Хубилаи когда-то были чем-то вроде местной достопримечательности Чанъаня – они торговали алхимическими компонентами и служили мелкими чиновниками в управлении города. Не скажу, что это вершина славы, но тогда они хотя бы не выглядели, как главный герой трагической пьесы. Сейчас же от их былого величия остались разве что пыльные свитки и длинный список долгов. Мужчин в роду уже давно не осталось – исчезли, как зазевавшиеся на болоте лягушки, не заметившие цаплю. Пара женщин, конечно, ещё поддерживали их былое величие, но судьба клана была предрешена: женщин ждало замужество в ближайшем будущем.

Зато эти самые последние Хубилаи гордились тем, что когда-то их семейное дерево касалось корней клана Го. Ну, скажем так: очень давно. Именно поэтому я и выбрал их имя для прикрытия. Кто станет докапываться до мелочей, если даже сами Хубилаи об этом родстве время от времени шепчутся?

Я вдохнул полной грудью и усмехнулся. «И где теперь эта слава, этот свет? Разве что осталась пыль на древних свитках. А мне всё это теперь разгребать». Ощущение, что судьба снова скинула на меня работу, от которой другие увильнули.

Но пусть я и очень-то жаловал Хубилаев, взяв их имя, я почувствовал странное единение с ними, будто этот род как-то вплёлся в мою судьбу. Или я в их. Трудно сказать, с чем именно это было связано. Но одно было ясно точно: даже Хубилаи не стали бы сидеть на месте, когда над миром сгущаются тучи. А значит, мне, как их предполагаемому «наследнику», тоже придётся встать с циновки и браться за дело.

Вспомнился отец. Его взгляд был холоден, как дуновение ветра с горных вершин, – тот, который тебе точно не нужен, если ты никогда и не купался в тепле и заботе. Он смотрел так, будто уже похоронил меня – и сделал это с величайшей скукой.

– Глупец, – пробормотал я, передразнивая его интонации. – Он думает, что избавился от меня. Думает, что я просто исчезну. А вот хрен там! Я вернусь. И тогда он увидит, на что я способен.

Именно эта мысль подстёгивала меня двигаться дальше. Официально я был господином Хубилаем – без денег, без поддержки клана, без ничего. И для аристократов я был похож на плесневелый булыжник на роскошной мозаике их жизни.

«Они ещё пожалеют, что смотрели на меня свысока, – подумал я, сжимая зубы. – Не знают, с кем связались. Не знают, что в этом «ничтожестве» скрывается Лунь. И Цзиньлун вместе с ним».