Тенью. Отлично. Ещё немного и я могу претендовать на роль местного лесного духа, который пугает детей.

– Тенью? – повторил я, уже не скрывая раздражения. – Отличный способ избавиться от сына.

Отец не обратил внимания на мои протесты. У него был такой талант – игнорировать всё, что ему не нравилось.

– Считай это своей миссией. И если действительно хочешь изменить этот мир, ты пойдёшь на это.

И вот тут он задел меня за больное. Он знал, куда давить. Я молча смотрел на него, взвешивая всё, но уже понимал, что выхода нет.

– Ладно, – выдохнул я наконец. – Я согласен. Но, отец, раз уж я берусь за это дело, как насчёт того, чтобы потом… ну, не знаю, публично меня не игнорировать? Как-никак спасать мир – дело хлопотное.

Отец даже не улыбнулся. Лёгкий кивок, ещё более лёгкий взгляд, словно я говорил не о жизни и смерти, а о цене на рис.

– Если выживешь – поговорим об этом, – бросил он холодно.

Ах, ну конечно. Вот это поддержка. Я усмехнулся, поднялся и направился к двери.

– О, теперь я ещё больше вдохновлён. Спасибо за веру в меня, отец. Правда, на душе стало легче.

И, разумеется, двери я закрыл чуть громче, чем следовало. А как ещё?

Этот момент дал мне понять: испытания только начинаются. И хотя впереди был тернистый путь, я впервые за долгое время почувствовал уверенность. Я, Цзиньлун, с поддержкой древней магии триграмм и силой духа, сокрытой в моём сердце, сделаю всё, чтобы противостоять Белому Фениксу.

С ним до поры до времени мирились некоторые провинции, вроде той, где жил наш клан. Другие же постоянно воевали между собой, и в какой-то момент ослабли настолько, что Белый Феникс быстро захватил их. Хотя поговаривали, что их разобщение тоже было инспирировано им самим.

Даже сам Император, пусть и мудрый, но уже далеко не молодой и сильный, до поры до времени мирился с деятельностью Белого Феникса, не желая рисковать другими провинциями, да и собой тоже.

Но раз уж сам Белый Феникс нарушил этот худой мир – то и я не буду оставаться в стороне!

***

Много дней спустя воздушная джонка плавно парила меж облаков, как ленивый дракон, который решил передохнуть на полпути к своим делам. Воздух был таким чистым и свежим, что я почти забыл, сколько бед оставил внизу. Почти. Потому что мой личный багаж – не сундук с вещами, а голова, набитая воспоминаниями, обидами и долгами, – всегда был со мной.

Я опёрся на поручень и взглянул вниз, где облака разливались, как рисовая каша по столу. Свобода на высоте казалась ощутимой, почти материальной. Но внутри меня тлела другая искра – жажда разобраться с теми, кто, по моему глубокому убеждению, решил поиграть с огнём. «Они ещё не увидят, с кем связались», – подумал я, невольно усмехнувшись. Эта фраза прозвучала гордо для простой мысли.

Сундук, стоявший у моих ног, был моим последним напоминанием о клане Го. Ничего роскошного – тёмное дерево, пара свитков с инструкциями, которые я сам мог бы написать, да одежда, которой хватит на недельку, если я не испорчу её алхимией. Ещё было несколько монет – ровно столько, чтобы начать жизнь под прикрытием (читай: в бедности!), но с достоинством.

«Благодарю, отец. Такая щедрость».

Я покосился на сундук и усмехнулся. Да, воспоминания из прошлой жизни подсказывали, что я проходил такое раньше. Только времени на сарказм, когда ползёшь по горам, преследуя чудовище, а в кармане – два сухих корня и надежда, что твой брат не устроит новый взрыв, у тебя нет.

Но сейчас у меня был Шэнь. Маленький дракончик с тёмной блестящей чешуей, с глазами, которые светились так, что можно было читать ночью. Его присутствие успокаивало.